Шрифт:
«Мужчина, которому необходимо что-то совершить, желает на это время обеспечить женщине полную безопасность. Задача нелегкая, однако он решил ее весьма своеобразно и настолько успешно, что присутствие женщины в доме неизвестно даже квартирной хозяйке, которая ей носит еду. Теперь ясно, зачем нужны печатные буквы: чтобы не было видно, что пишет женщина. Встречаться с ней мужчина не может – он навел бы врагов на ее след. А поскольку ему нельзя с нею видеться, он сообщал ей о себе через газету. Пока что все понятно».
Но для чего все это? Ватсону хочется узнать, к чему такая секретность и в чем заключается опасность. Холмс полагает, что речь идет о жизни и смерти. Нападение на мистера Уоррена, ужас на лице постоялицы, которая заподозрила, что за ней наблюдают, – все это подтверждает самые мрачные предположения.
Зачем же тогда продолжать расследование, спрашивает Ватсон. Ведь дело миссис Уоррен Холмс уже раскрыл, а сама хозяйка горит желанием выселить постояльца из своего дома. Зачем вмешиваться в это дело, особенно если оно действительно настолько рискованное? Проще было бы отстраниться и предоставить событиям идти своим чередом. «Никакой выгоды оно вам не сулит», – указывает Ватсон сыщику.
У Холмса уже готов ответ:
«– Правда, не сулит. Искусство для искусства, Ватсон. Вы ведь тоже, когда занимались врачебной практикой, наверное, лечили не только за плату.
– Чтобы пополнять свое образование, Холмс.
– Учиться никогда не поздно, Ватсон. Образование – это цепь уроков, и самый серьезный приходит под конец. Наш случай поучительный. Он не принесет ни денег, ни славы, и все же хочется загадку распутать. С наступлением темноты мы сделаем шаг вперед в наших изысканиях».
Для Холмса не имеет значения то, что первоначальная цель достигнута. Неважно, что дальнейшее расследование крайне опасно. Нельзя просто бросить какое-либо дело, когда изначальная цель достигнута, если это дело оказалось более сложным, чем представлялось поначалу. Данное дело поучительно. По крайней мере, оно может чему-то научить. Когда Холмс говорит, что учиться никогда не поздно, смысл его слов не так однозначен, как кажется. Безусловно, продолжать учебу полезно: она не дает нашему мозгу отупеть, а нам – закоснеть в своих привычках. Но Холмс понимает под учебой нечто большее. Обучение в холмсовском смысле – это способ постоянно проходить испытания, ставить под вопрос привычный ход мысли, ни в коем случае не давать воли ватсоновской системе, пусть она и успела многое перенять у системы Холмса. Это способ время от времени устраивать встряску устоявшимся принципам и никогда не забывать: какими бы выдающимися экспертами мы ни считали себя в каком-нибудь деле, нам следует оставаться вдумчивыми и мотивированными во всем, чем занимаемся.
В этой книге не раз подчеркивалась необходимость практики. Поразительных результатов Холмс достиг благодаря тому, что постоянно практиковал вдумчивое мышление, в итоге оно стало стержнем его подхода к постижению мира. Но по мере того, как мы практикуемся и стоящие перед нами задачи становятся все более и более простыми и естественными, они переходят в сферу системы Ватсона. Даже холмсовские привычки являются тем не менее привычками, тем, что мы принимаем как само собой разумеющееся, в итоге забываем об осторожности и перестаем действовать вдумчиво. Именно в такие моменты мы принимаем свое мышление как должное и перестаем уделять внимание тому, что на самом деле происходит на нашем «мозговом чердаке», где нам свойственно разводить беспорядок, даже если покуда этот «чердак» – самый организованный и опрятный из всех нами виденных. Холмсу приходится постоянно бросать себе вызов, чтобы не поддаться подобным побуждениям. И несмотря на то что его привычка к вдумчивости достаточно отточена, даже она способна сбить его с пути, если перестать регулярно себя контролировать. Если мы перестанем устраивать испытания для своих мыслительных привычек, то вдумчивость, которую мы так старательно культивировали, может уступить место дохолмсовскому, бездумному существованию.
Задача непроста, а наш мозг, как обычно, мало чем в состоянии нам помочь. Когда мы понимаем, что покончили с каким-либо достойным делом, будь то уборка в захламленном стенном шкафу или что-нибудь более замысловатое, вроде раскрытия преступления, наш ватсоновский мозг не находит ничего лучшего, как почить на лаврах, вознаградить себя отдыхом за проделанную работу. Зачем предпринимать что-то еще, если намеченное уже выполнено?
Обучение человека во многом обусловлено так называемой ошибкой предсказания награды (ОПН). Когда какое-либо дело оказывается более успешным, чем ожидалось, – «я сделал левый поворот! я не сбил конус!», если мы учимся водить машину, – ОПН приводит к выбросу в мозг допамина (дофамина). Такие выбросы – довольно частое явление, когда мы только начинаем учиться чему-то новому. Отрадные результаты легко увидеть на каждом шагу: мы начинаем понимать, что делаем, наши результаты улучшаются, мы допускаем все меньше ошибок. Каждый достигнутый результат действительно приносит нам некую пользу. Мы не только действуем успешнее (в итоге у нас появляются новые поводы для радости): наш мозг получает награду за учебу и совершенствование.
А потом вдруг процесс прекращается. Меня уже не удивляет собственная способность плавно вести машину. Не удивляет отсутствие опечаток в набранном тексте. Не удивляет даже то, что я могу определить, откуда прибыл Ватсон – из Афганистана. Я знаю, что сумею все это, еще до того, как проделаю. ОПН отсутствует. А нет ОПН – нет и допамина. Нет удовольствия. Нет потребности в дальнейшем обучении. Мы достигли удобного плато и решили (как на нейронном, так и на сознательном уровне), что уже постигли все, что нам надо знать.
Весь фокус в том, чтобы приучить свой мозг проходить мимо точки немедленного вознаграждения, видеть награду в самой неопределенности будущего. Это нелегко: как уже было сказано, именно неопределенность в будущем мы недолюбливаем. Гораздо удобнее пожинать плоды сразу же, ловить допаминовую волну и наслаждаться последствиями ее воздействия.
Инерция – мощная сила. Все мы рабы привычек, и не только наблюдаемых, таких, к примеру, как привычка включать телевизор, едва после работы мы входим в гостиную, или проверять содержимое холодильника, но и мыслительных привычек мышления, предсказуемых циклов, при которых мысль движется по заведомо известному пути. От привычек мышления избавиться трудно.