Наследник Департамента Z, созданного в начале 1980 годов, Департамент MC делал деньги на всем и торговал всем: табаком, лангустами и сигарами, контрабандно ввозимыми в США, одеждой и электробытовой техникой, экспортировавшейся в Африку, произведениями искусства и антиквариатом, поставляемыми в Испанию, а также алмазами и слоновой костью, привозимыми из Африки и продававшимися в Латинской Америке и в других местах. Некоторые виды торговли были законными, другие нет. Само существование департамента отнюдь не было засекречено. Напротив, официальная ежедневная газета «Гранма» однажды объяснила цель его существования в таких выражениях: «Речь идет о борьбе против экономической блокады – или эмбарго – Соединенных Штатов, существующей с 1962 года, о том, чтобы иметь средства для закупки таких товаров, как медицинское оборудование, лекарства, компьютеры и т. д.».

Зато тайной оставались направление финансовых потоков, бухгалтерский учет. Управляемый тайно, с беспорядками и с импровизациями, Департамент MC имел одно непреложное правило: получить плату наличными долларами в третьих странах, в первую очередь в Панаме, которая всегда была главной тыловой базой кубинской нелегальной коммерческой деятельности в царствование Фиделя Кастро. В эти годы и в этом регионе пути-дорожки «флибустьеров» из Департамента Z, а потом MC неизбежно сталкивались с путями колумбийских наркодельцов, также искавших легкие деньги. И поэтому не случайно в народе Департамент MC скоро получил прозвище «Марихуана и кокаин» (Marijuana et Coca"ine)!

Первые подозрения в этом отношении против Кубы у американцев появились в начале 1980-х годов. Они подпитывались свидетельствами перебежчиков из различных кубинских спецслужб, высокопоставленных чиновников панамского правительства, тесно сотрудничавших с президентом Мануэлем Норьегой, и арестованных во Флориде наркоторговцев, из которых некоторые утверждали, будто кубинский режим связан с Пабло Эскобаром и его Медельинским картелем. В середине 1980-х годов в американской прессе все чаще стали появляться статьи, в которых говорилось о развитии торговли наркотиками на Кубе, служившей перевалочным пунктом для транзита колумбийского белого порошка, а также о возможности связей наркодельцов с самыми высшими представителями кубинской власти.

Почувствовав, что назревает скандал, и, возможно, получив на сей счет информацию от своих разведчиков, внедренных в США, Лидер максимо решил сыграть на опережение и сразу пресечь все возможные подозрения на свой счет. Дабы обелить себя, Фидель воспользовался официальной газетой «Гранма», чтобы проинформировать ее читателей, что в апреле начнется расследование. Затем, как опытный шахматист, он изменил ситуацию на доске, произведя то, что называется рокировкой. Отлично зная, кто из кубинских официальных лиц замешан в торговле наркотиками, он 12 июня приказал арестовать Тони и Патрисио де ла Гуардиа из Департамента MC, генерала Арнальдо Очоа, недавно отозванного из Анголы, и еще девять старших офицеров МИНИНТа и двоих из МИНФАРа. Вторая волна арестов, прокатившаяся через несколько недель, захватила министра внутренних дел Хосе Абрантеса, а также двух генералов и четырех полковников из его окружения.

Три недели спустя начался двойной процесс генерала Очоа. Сначала, 25 июня, обвиняемый, одетый в форму, в одиночестве был доставлен в «офицерский суд чести», заседавший на пятом этаже здания МИНФАРа. Там, в присутствии всего генерального штаба, то есть сорока восьми генералов, он был разжалован в рядовые. Затем, 30 июня, обвиняемый, в компании еще тринадцати человек, проходивших по делу, одетых, как и он, в штатское, предстал перед «особым военным трибуналом», собравшимся на этот раз на первом этаже здания, в Сала Универсал – кинозале МИНФАРа, переделанном в зал судебных заседаний. Все вместе это получило название «Дело № 1/1989», тогда как процесс над министром внутренних дел Хосе Абрантесом, начавшийся вскоре после него, был назван «Дело № 2/1989». Суд над Очоа был быстрым – он продолжался всего четыре дня, но навсегда отпечатался в коллективной памяти кубинцев как одна из величайших гнусностей эпохи бесконечного царствования Фиделя Кастро Рус.

Однако в то время официальные пресса и радио славили правительство за то, что оно совершило этот акт «справедливости!». «Весь мир с изумлением наблюдает за этим необычайным доказательством смелости и высокой морали, – можно было прочитать и услышать. – Это необычно. На такое способна только настоящая Революция, сильная, непоколебимая и глубокая». Мэтр цинизма, Фидель, уверяя, что он «потрясен и подавлен» тем, что якобы только сейчас узнал, объявил, что это был «самый объективный и честный судебный процесс, который только можно себе представить».

Конечно, в действительности все было совсем иначе. Удобно устроившись в кабинете Рауля на пятом этаже здания МИНФАРа, Фидель Кастро вместе с братом смотрел прямую трансляцию дела № 1 и дела № 2 по внутренней телесети. Оба процесса снимались на кинопленку – поэтому сегодня на Ютюбе можно найти большие фрагменты этих записей – и затем их показывали по национальному телевидению, предварительно вырезав некоторые моменты, оказавшиеся слишком неудобными.

У Фиделя была даже система, позволявшая незаметно предупредить председателя суда: вспыхивающая лампочка указывала последнему, когда следует сделать перерыв в заседании. Все это я видел собственными глазами, потому что находился там, то перед открытой дверью кабинета Рауля, то в комнате. Когда объявлялся перерыв, Рауль отдавал мне следующий приказ: «Предупреди начальника эскорта, что компаньерос из суда поднимутся сюда с минуты на минуту». И действительно, меньше чем через пять минут председательствующий, прокурор и присяжные появлялись на пятом этаже министерства, чтобы получить инструкции от Фиделя, который, как всегда, сам все направлял и абсолютно всем руководил. Позднее Команданте дважды публично признавался, что в то время поддерживал контакты с членами суда, но, заботясь о разделении властей, не оказывал на них никакого давления! Когда знаешь манеру руководства Фиделя, становится очевидным, что подобное утверждение не имеет никакого отношения к истине, напротив, оно полностью принадлежит области черного юмора.

И в ходе дела № 1 (процесс над Очоа), и в ходе дела № 2 (процесс над Абрантесом) прокуроры легко доказали причастность обвиняемых к наркоторговле, что было истинной правдой. Конечно, меня мог бы шокировать тот факт, что Очоа, этот герой Кубинской революции, оказался замешан в торговлю наркотиками. Но что он мог сделать, если этот бизнес был организован самим главой государства, который руководил им, как вообще всеми контрабандными операциями – торговлей табаком, бытовой электротехникой, слоновой костью и др.? По его логике все это делалось для блага революции!