Я также был уверен, что во время моего пребывания в тюрьме меня пытались убить – тем же образом, каким наверняка избавились от бывшего министра внутренних дел Хосе Абрантеса, приговоренного в августе 1989 года к двадцати годам заключения и умершего от «сердечного приступа» в январе 1991 года. Я подхватил острый отит, и тюремный врач прописал мне лекарство, которое мне не помогало, напротив, состояние мое ухудшалось с каждым днем. К счастью, на свидании один врач, навещавший своего сидевшего в тюрьме родственника, заинтересовался моим случаем. Он установил, что то лечение, которое я получал, должно было привести меня прямиком к инсульту. Возмутившись, я подал жалобу директору тюрьмы, обвиняя его в покушении на мою жизнь. Потом, угрожая все сообщить властям, тот доктор добился разрешения осматривать меня лично в комнате для свиданий. Благодаря этому ангелу-хранителю, отсоветовавшему мне лечиться в тюремной больнице, я немедленно прекратил предписанное мне первоначально лечение и был спасен. Если бы не тот врач, вы бы не читали эту книгу.

Да, именно в Кондесе я решил написать книгу! Однажды, во время прогулки на тюремном дворе, я посмотрел на синее небо и дал себе клятву, что, поскольку Команданте, несмотря на то что я всю жизнь посвятил его защите, без малейших угрызений совести упрятал меня сюда и заставил страдать от этой несправедливости мою семью, я открою всему миру подлинную натуру Фиделя Кастро. Вот так идея этой книги возникла одним солнечным днем 1995 года, то есть без малого двадцать лет назад, когда я носил серую арестантскую робу, в нескольких километрах от пляжей с мелким песочком, куда беззаботные туристы со всего мира приезжают пить мохито и танцевать самбу, ни на миг не задумываясь об участи жертв братьев Кастро.

Наконец, ровно через два года после моего ареста – ни днем раньше, – я вышел на свободу, страшно ослабленный: с тех пор, как мной занялся врач – мой ангел-хранитель, я немного поправился, но все равно весил на двадцать килограммов меньше, чем до ареста.

По выходе из тюрьмы я явился в Главное управление охраны, чтобы узаконить свое положение. И там меня ждал сюрприз: читая выданные мне документы, я заметил, что пенсия мне была должным образом оформлена два года назад, то есть еще до моего ареста! Это означало, что с формальной точки зрения на момент суда и вынесения приговора я был гражданским лицом, а не военнослужащим. И следовательно, вся судебная процедура была незаконной, поскольку, как лицо гражданское, я не подлежал суду военного трибунала. Но я сдержал ярость: по крайней мере, вышел на свободу.

Я тогда не знал, что полицейское преследование меня еще далеко не закончилось. Меня тут же взяла под плотное наблюдение G2: агенты госбезопасности дежурили перед моим домом круглосуточно и следовали за мной при всех моих передвижениях, ехал ли я на машине навестить мать или хотел прогуляться пешком до угла улицы.

В первый год после освобождения я почти ничего не делал. Мне, исключенному из компартии, было трудно, практически невозможно, найти работу. Живя на пенсию в триста песо (шестнадцать долларов) – скажу попутно, что мне платили пенсию в соответствии с выслугой, в размере, одобренном до моего ареста, что еще раз подтверждает абсурдность суда надо мной, – я, ничего не делая, проводил много времени дома, с семьей, с женой, наверстывая время, отнятое у меня пребыванием в тюрьме.

Где бы я ни был, с кем бы ни разговаривал, я никогда не критиковал Фиделя Кастро и воздерживался от обсуждения политического и социального положения в стране. В результате госбезопасность никак не могла выяснить мои взгляды, мое отношение к революции. Через год двое офицеров пришли предложить мне работу. Досконально зная кастровскую систему, я понимал, что для них это, конечно, удобнее, чем продолжать вести за мной постоянное наблюдение, поскольку госбезопасность имеет своих сотрудников и осведомителей на каждом предприятии, так же как во всех школах, административных органах, гостиницах, ресторанах, рынках и т. д. Так я последовательно стал управляющим гаража для грузовиков, развозящих зерно и муку, ночным менеджером «Кафе ТВ» – кабаре в центре города – и, наконец, служащим в отделе охраны министерства общественных работ.

Я теперь на практике применял все приемы контрразведки и дезинформации, изученные в школе или «в поле». Полностью воздерживаясь от критики Фиделя, я всячески демонстрировал заботу о его безопасности. «Надо, чтобы Команданте побеспокоился о себе, когда поедет в такую-то страну, ведь там целый легион врагов», – ненавязчиво вставлял я в разговор с коллегами, зная, что мои слова доложат кому следует. Также я участвовал во всех массовых общественных мероприятиях, будь то собрание жителей нашего квартала или демонстрация трудящихся, организованная Команданте.

Но одновременно я скрытно собирал сведения о цепочках, занимавшихся вывозом из страны нелегальных эмигрантов; в 1990-х годах на Кубе таких цепочек появилось очень много. Я узнал, что услуги перевозчика стоят не менее десяти тысяч долларов. Поэтому начал продавать вещи – безделушки, бытовую электронику и т. д., – чтобы собрать часть необходимой суммы и суметь однажды сесть на моторную лодку, которая увезет меня к свободе. Мои брат и дядя, уже обосновавшиеся в США, переправили мне деньги, опять же через нелегальные цепочки, а также через мою дочь, которая переселилась из Венесуэлы во Флориду и раз в два-три года приезжала на Кубу навестить нас. Кроме того, я стал вывозить различные документы (фотографии, дипломы, медали и т. п.), которые в нужный момент позволили бы мне неоспоримо доказать тот факт, что я действительно в течение семнадцати лет служил телохранителем Фиделя.

Я вышел из тюрьмы в 1996 году, а покинуть остров сумел только через двенадцать лет, в 2008 году, после десяти неудачных попыток. Всякий раз возникала какая-то помеха: то судно перевозчиков не приходило на место встречи, то в окрестностях патрулировал катер береговой охраны, а иногда просто потому, что я чувствовал за собой слежку. Разумеется, чтобы оторваться от агентов G2, я систематически применял технику ухода от наружного наблюдения, которой меня научили в школе МИНИНТа. Я растворялся в толпе в людном месте, забегал в общественный туалет, где быстро менял кепку и футболку, потом через несколько минут выходил, сворачивал за угол и, развернувшись, шел в обратном направлении, проверяя, есть ли за мной слежка. Весь этот цирк отнимал много сил и нервов, и я уже начал сомневаться, что однажды мне удастся оттуда выбраться.