Шрифт:
– Осознал.
– Тогда иди умойся, чтоб народ лишний раз не нервировать. Своим внешним видом.
Кудрявцев послушно поплелся по коридору в направлении уборной, а Иващенко сунул голову в кабинет и скомандовал:
– Хромов!
– Да пишу я коменданту, пишу! – включил дурака Михалыч. – Вот дались вам эти, прости господи, петли!
– Вот-вот, очень верное определение. Петля и есть… Бросай свою писанину и пошли со мной.
– Куда?
– Михалыч! Не доводи до греха!
– Есть не доводить. В смысле – уже бегу…
Состоявшаяся на следующий день приватная беседа Валентина Сергеевича Иващенко с Володей Кудрявцевым продолжалась в общей сложности около двух часов. Скрытая аудио– и открытая стенографическая записи данного, как нетрудно догадаться, весьма непростого разговора не велись, так что тезисы оного для истории не сохранились. Ну да, возможно, что и к лучшему…
В пять минут шестого полностью деморализованный и по всем фронтам разбитый Кудрявцев спустился в свой кабинет – за вещами и за «присесть на дорожку» с теперь уже официально бывшими сослуживцами. Однако в опять-таки бывшем своем кабинете застал одного лишь Пашку, который приветствовал его тревожным:
– Вовка! Ну?! Что?! Куда тебя?
– В Боровичи. Поезд в 18:40. Вот зашел за вещами и попрощаться.
– Боровичи – еще не самый паршивый вариант [41] , – поспешил успокоить Яровой. – Хотя… бывал я там единожды. Дыра дырой.
– Если честно, мне уже все равно. Хоть обратно в Мурман, – устало признался Володя. – А Михалыч где? Я думал, мы сейчас на ход ноги раскатаем на троих? – С этими словами он достал из портфеля бутылку коньяка и палку колбасы.
41
На тот момент райцентр Боровичи входил в состав Ленинградской области. С июня 1944 года Боровичский район вошел в состав новообразованной Новгородской области.
– Ого! КаВэ? Сырокопченость? Уважаю! – восхитился Пашка, но тут же, спохватившись, потускнел: – А Хромов, он того…
– Чего того?
– На задание поехал. Да и не стал бы он сегодня распивать с тобой. Уж больно зол на тебя.
– С каких, извиняюсь, щей?
Яровой ответил не сразу, нехотя:
– Так ведь это ему поручили бабу… «За амбар по росе».
– Какую бабу? По какой росе? Чего ты мелешь?
– Ту самую. Из-за которой тебя в Боровичи, а Михалыча с выкидухой… хм… в парадное на Рубинштейна.
– ЧТО-О?!
– Что слышал. Хорошо, вчера днем меня не было, и у Иващенки иной альтернативы не оставалось, кроме как Хромову поручать. А то пришлось бы на пару спички тянуть. А шансы, сам понимаешь, 50 на 50. Хромов-то ладно, ему уже доводилось. И не раз. А вот на моем персональном счету покамест… тьфу-тьфу… собственноручно заделанных жмуров не значится.
– КОГДА ХРОМОВ ПОЕХАЛ НА ЗАДАНИЕ?
– Часа полтора как… Э-э! Ты чего? Вовка! Ты даже не думай! Слышишь?!
Но Кудрявцев как раз таки думал.
Побросав вещи, он пулей вылетел из кабинета и зарикошетил по коридорам и лестницам управления на выход.
Свой наблюдательный пункт Хромов оборудовал на широком подоконнике лестничной клетки, на два этажа выше квартиры Алексеевых. С этого места весь двор и ведущая в него с улицы арка просматривались великолепно. Так что, поставь Михалычу задачу убрать Елену посредством снайперского выстрела, даже он, не будучи ворошиловским стрелком, не промахнулся бы.
Но, к сожалению, нынешняя работа предусматривала приземленный, а потому куда как более неприятный, грязный вариант. Для реализации которого Хромов нынче переоблачился в костюм «приблатненного ухаря»: однобортный не первой свежести пиджак, заправленные в прохоря брюки, шарф и надвинутая по самые брови кепка-восьмиклинка. Для довершения облика и дополнительной конспирации ради – пошленькие бутафорские усики, непривычно и неприятно щекочущие ноздри.
В 17:27 из-под арки во двор вкатился изображающий матроса Кузьменков и, как полагается, вразвалочку взял курс в сторону соседнего парадного. Сие телодвижение означало, что на улице Рубинштейна Кузьменков зафиксировал приближение возвращающейся с работы Елены, о чем теперь спешил уведомить стоявшего (вернее, сидящего) на изготовке в подъезде Хромова.
В 17:28 во дворе и в самом деле показалась вдова инженера Алексеева. Михалыч достал из кармана перчатки и, натягивая их, начал неторопливо спускаться по лестнице.
В 17:29 хлопнула входная дверь парадного. Отчетливо послышался сперва гулкий, а затем все более и более отчетливый «цок» женских каблучков.
В 17:30 на лестничном пролете между вторым и третьим этажами встречные галсы Хромова и Елены пересеклись.
Играя образ, Михалыч растянул рот в похабной ухмылке и, восторженно цыкнув зубом, прогнусавил: «Мадамочка! Вы, случаем, не меня потеряли?» «Не вас! – нахмурилась Елена. – Разрешите пройти?» «Жаль!» – констатировал Хромов, уступая дорогу. Алексеева сделала один шаг, другой…