Остановив у стола Андрея Палыча, Лешка не переставал кричать:

— Возьмем за жабры! Тряхнем!.. А?.. Что скажешь?!

— Постой, Алексей! — ловец задумался. — Не шуми!

— Почему не шуми? За жабры их!..

Андрей Палыч снова медленно зашагал по горнице. Матрос опустился на стул и дрожащими пальцами стал свертывать новую цыгарку.

Рыбачки едва слышно говорили о Насте Сазанихе, о Коляке, а потом заговорили о Глуше, осторожно поглядывая в сторону Зинаиды и Кости.

— Не знаю, и чего спуталась она с Митрием, — недовольно сказала Татьяна Яковлевна.

— И то правда, — согласилась Евдоша. — Он парень, а она баба, да еще в годах. Ей уже, верно, под тридцать... — и она беспокойно посмотрела на мужа.

Андрей Палыч продолжал все ходить, повторяя одни и те же слова:

— Выход из беды искать надо... Непременно надо...

Костя внимательно просматривал газеты.

— Выход нужен!.. Выход! — Андрей Палыч остановился перед Лешкой и, глядя мимо него, в окно, долго молчал; потом вдруг, круто повернувшись, решительно сказал: — Значит, так, товарищи, — решаем: артель, колхоз создаем! Жалко только нету Василия, Григория Иваныча, Сеньки... — И громко, уверенно повторил, стараясь, чтобы слышали все: — Артель, колхоз создаем!.. Но нам нужна помощь, поддержка. Я в район еду. И вообще в район съездить пора. Давно уже не были! Узнать там, что к чему и что от чего. Вон ведь какие дела кругом творятся!

Он энергично шагнул к печке и, сняв с нее валенки, настал переобуваться.

Так обычно с ним всегда случалось. Молчаливый и задумчивый, он, по обыкновению, неторопливо обдумывал свои решения. Говорил он всегда мало и тихо, больше работал и молчал. К решениям же своим лржхюдил через мучительные искания, сомнения, колебания...

Но раз решив, Андрей Палыч уже не отходил от намеченного, шел напролом, всячески добнвался его осуществления.

— Костя, на всякий случай пиши в кредитку заявку о кредитах для артели! — Переобувшись в валенки, он поднялся. — Евдоша, давай теплую рубаху!

Костя хотел возразить, что из этого ничего не выйдет, — они ведь не вернули еще прежние кредиты, а новых кредитов не дадут, раз старые не погашены!

— Пиши, Костя, заявку о кредитах для артели, — настойчиво повторил Андрей Палыч и строго посмотрел на жену.

Костя попытался остановить его:

— Андрей Палыч...

Но тут поднялся посуровевший Матрос и, зло пыхтя дымом, жестко сказал:

— А ты, Костя, слушай, что тебе говорят!

— Пиши, пиши давай! — Андрей Палыч быстро снял валенки и поверх штанов надел еще теплые, стеганые шаровары. — Что? Думаешь, откажут? А газеты зачем?! С собой возьму! И ту — со статьей товарища Сталина, и другую — с его речью... В районный партийный комитет пойду. И скажу, как сейчас говорил: решили артель, колхоз создать. Давайте помогайте нам, товарищи. Пора! По всей стране артели создаются. И у нас на Волге создаются... Алексей! — окликнул он Матроса. — Запрягай коня!

— Есть запрягать коня! — и Лешка, схватив шапку, заспешил на двор.

Андрей Палыч снова обул валенки и прикрикнул на жену:

— Чего стоишь? Давай, говорю, теплую рубаху!

— Что уж это, — обиженно залепетала Евдоша, — будто на пожар бежит... Шебутной, ну и шебутной! Послушал бы, что Костя хочет сказать. Посоветовались бы все... Да и солнце вон уже на заходе. Завтра и поехал бы, ежели решили...

Но Андрей Палыч не такой ловец, чтобы поддаться уговорам. Деловитый и спокойный, он вдруг — будто на него налетал шквал — начинал спешитъ, решительно распоряжаться н быстро действовать.

Скоро снарядившись в путь, Андрей Палыч вскочил в сани и погнал лошадь к Сазаньему протоку.

Его обступили снега. Алый закат солнца окрасил их в розовый свет, и эта картина напомнила Андрею Палычу один из тех далеких вечеров восемнадцатого года, когда розовое сияние снегов было таким же волнующим и тревожным и когда Андрей Палыч вот так же мчался в санях по Сазаньему протоку навстречу бурным и грозным событиям...

...В семнадцатом году рабочие и солдаты сбросили в столице царя, а ловцы здесь, в приморье, перебили рыбных стражников, разогнали промысловых хозяйчиков и пошли ловить рыбу где попало: в купеческих, монастырских и даже казенных водах.

Запаслись в тот год ловцы — и мукой, и крупой, и сахаром, и маслом — на многие, многие месяцы. А кто пожаднее в лове был, тот запасся всем и на год и даже больше.

У Андрея Палыча с Евдошей впервые за всю жизнь запасы продовольствия были на полгода.

И вот, следом за осенней путиной, в январскую стужу восемнадцатого года, заявился ночью из города в Островок старый Бушлак, отец этого Кости, который только что, склонившись над столом, строчил заявку в кредитное товарищество ловцов.

Заявился ночью Бушлак в Островок, разжег посреди улицы костер и ударил в набат у пожарного сарая.

Сразу поднялся весь поселок; загавкали собаки, заржали кони, выскочили в чем попало из домов перепуганные ловцы, рыбачки, дети.

А Бушлак, стоя на пожарной бочке, гремел могучим голосом:

— Ловцы-ы! Беда-а в городе! Белые казаки на рабочих напали!

Костя, тогда еще шестнадцатилетний паренек, таскал из дома дрова и палил костер.

— Ловцы-ы! — продолжал призывать Бушлак. — Рабочие царя прогнали, нам помогли разогнать рыбную стражу, баров разных, купцов промысловых...