Шрифт:
Скоро маячник вышел на пригорок и оттуда снова посмотрел на проток; лошадь понуро шагала в сторону Островка, и Лешка так же понуро пригнулся к передку саней...
Маяк был уже совсем близко, — старичок пошел в обход, чтобы не заметили его из сторожки Дмитрий и Глуша.
Он старался шагать тверже, но хмель еще не прошел, и маячник покачивался, спотыкался, кряхтел...
Когда он воровато взбирался по крутой, зыбкой лесенке на вышку маяка, то пытался шагать через две и даже через три ступени, пропуская ненадежные и скрипучие. Но ноги не слушались, и, часто оступаясь, Егорыч с шумом шлепался руками о лесенку. Притаившись, он долго смотрел вниз — на сторожку.
Взобравшись наконец на вышку, он прислонился спиной к будке и, отдуваясь, тяжело задышал.
Перед ним широко открывался неоглядный, озолоченный закатом Каспий.
Солнце мерно погружалось в море, и через весь Каспий, на многие-многие десятки километров, протянулась золотистая полоса, — от легкого ветра она трепетала, тускло блестела червонной позолотой, будто шевелился огромный, чудовищный сазан.
Далеко, на самом стыке воды и неба, медленно ползли розовые от солнца льдины.
«Относные льдины, — подумал маячник. — Может, и с ловцами...»
Солнце окунулось в воды, стало необычно тихо, и закатный костер запылал еще ярче.
— Хорошо море только с берега!..
Егорыч тяжко вздохнул и, держась за жиденькие перильца, прошел в будку. Запрятав бутылки с водкой, он сбросил полушубок и начал настраивать маячную лампу.
Глава десятая
Василий Сазан проснулся от солнца — оно резко било в глаза.
Было тихо...
Совсем рядом бесшумно плескались воды, а вдали виднелись редкие, пунцовые от яркого солнца ледяные бугры. Над ними дрожал прозрачный розоватый дымок.
И ловец вспомнил рассвет, снегопад...
Лошадь с санями рухнула в разводину, отбросив Василия в сторону; он ударился головой о лед и потерял сознание.
Ловец провел рукой по лицу — оно было в комках свернувшейся крови, усы тоже были забиты кровяными сгустками.
Василий тяжело дышал, старался припомнить, что же было после того, как на рассвете ушла от него лошадь.
«А где Митя?.. Где же Казак?..»
Он рванулся и не сдвинулся с места: одежда его вмерзла в лед.
Беспокойно пронеслись мысли:
«Лошадь пропала, сани пропали, сбруя пропала... Эх, Митек, не рассчитаться нам теперь с Дойкиным!»
Василий попробовал подняться и не смог.
Он снова хотел повернуть голову, но почувствовал, что ее будто кто-то держит. Он напряг все силы и наконец отодрал голову ото льда.
Вокруг искрились воды тихого студеного моря; по нему медленно ползли ледяные поля, и кое-где стояли высокие, облитые солнцем бугры.
«Относ!..» — опалила ловца мысль.
Он скреб пальцами лед, впивался в него ногтями.
«Ох, беда!» — Василий неистово мотал головой, дергал плечами и будто рыба извивался всем телом, стараясь отодраться ото льда. От натуги рвущей болью отдавалось в затылке, — кажется, лопалась кожа. Он вспотел и громко дышал; щекочущие капли пота скатывались по щекам за шею, намерзали в усах.
Обессилев, Василий закрыл глаза, и теплая усталость разлилась по телу. В голове слегка шумело, и так хорошо, покойно было лежать.
А солнце ласково, домовито пригревало.
Василий вновь и вновь терял сознание...
Промелькнула жена Настюша — полная и строгая рыбачка. У нее яркоголубые глаза и пухлые красные губы. У них будет сын. «Именно сын!» — так говорил Василий Настюше. Она смущенно улыбалась: «Дочку, Вася, хочу».
Скоро должен родиться ребенок, и жизнь станет лучше, веселей. Схватит Василий малыша на руки и ну его подбрасывать к потолку, а малыш, захлебываясь, будет смеяться, визжать. Хорошо!
Показался Андрей Палыч с газетой в руках. «Все будет хорошо, — сказал он. — Наладим вот артель — и заживем!» Да, только бы наладить артель, а там жизнь закипит, забурлит... Сквозь движущийся снежный заслон послышался голос Дмитрия: «Ва-аська-а!..» Снежные вихри вскинулись, закружили...
Где-то сторонкой прошел Дойкин. Ну, и чорт с ним! Оплатят ему как-нибудь они с Дмитрием убытки: лошадь, сбрую... Подумаешь, какая беда! Разве это в первый раз? Раньше Василий с отцом жил, — и уловы были, и проловы, и штормы, и отзимки... Отец сгинул в море, и стал Василий хозяевать с братом. Удачливая путина выпала, даже бударку новую купили. Четыре года Сазан ловил как следует. Женился... Но опять случился пролов, а после — снова удача. В двадцать седьмом году, в осеннюю путину, Василия застиг в море ледяной ураган, — норд-вест неожиданно хлынул заморозью, заковал во льды лодку...