Стихотворения и поэмы
вернуться

Саянов Виссарион Михайлович
Шрифт:
2
Любовь, как любому, Была мне дана По спорам, по дням, по гулянкам, Гудела до света Страна, как струна, С тобой по глухим полустанкам. Застыла во льдах Золотая река, Отряд сформирован ударный, И дрогнули плечи, И сжала рука Упрямый приказ командарма. У самого края Холодных степей Горят бесприютные звезды. В сто дальних станиц И лесных волостей Отправлены наши разъезды. А буря не медлит, Визжат буфера, Ревут тендера, беспокоясь. Гляди — на возгорье Три желтых костра, Гремит бронированный поезд.
3
За полустанком Метель бормочет, Ворон ко мне летит. Снова тропинка глухою ночью В темную даль бежит. Горькие губы теперь забудешь. Где-то вблизи поют: «Ты ль за разлуку Меня осудишь? Сердце ль мое пробьют?» Два года проходят под ропот ветров В степях, На заброшенных пожнях, И голос ломается, Стал он суров В боях и дозорах тревожных.
4
Никто показать мне дороги не мог. На поясе бился подсумок. От синих туманов, От горных дорог Входил я в кривой переулок. Прислушался: Чуть проскрипел журавель, Качаясь на ветре студеном, И девушки пели на пыльной траве, А песня была о Буденном. Тропинки бегут От высоких ворот, И молнией сумрак распорот, И каждая Влево немного берет, И скоро я вышел за город. Веселый лесник На пригорке крутом Живет у речной переправы, И медленно ходит по речке паром, Грустят придорожные травы. Он встретил меня, И мы вместе пошли По темному полю ночному. Трубили в крылатую даль журавли, И кони бежали к парому. О почесть погибшим, Ты вечно проста И памятна вечно в походе. Звезда На высокой рогатке шеста И холмики насыпи вроде. «Кто здесь похоронен?» — Его я спросил. Луна над лесами всходила, И надпись на холмике братских могил Внезапно она озарила. «Наталья Горбатова…» Пали в туман Дороги прославленных странствий, — Ах, томик помятый, Ах, старый наган, Огни отдаленные станций. Но жизнь принимаю, Люблю, как тогда, Крутые ее перебранки. Грохочут моторы, Летят поезда, Огни на походной стоянке. И пот, И работа, И рябь кирпича, И песни рабочей артели… Вдали, за рекою, Где филин кричал, Ночные просторы светлели. 1925, 1937

6. «Не говор московских просвирен…»

Не говор московских просвирен, Но сердцем старайся сберечь, Как звездное небо России, Обычную русскую речь. Ее не захватишь в уставы — Звенит, колобродит, поет С частушкой у вербы кудрявой, С тальянкой у Нарвских ворот. Бегут перелеском проселки… У волжских больших переправ Поют на заре комсомолки О девушках наших застав. И светлое очарованье Ты каждому сердцу даешь, И что для тебя расстоянье, — Ты в мире как в песне живешь. Ты рано меня приласкала, Но крепче слова приторочь Под режущим ветром Байкала, В сырую балтийскую ночь! 1925, 1948

7. ВЕЧЕР ЗА НАРВСКОЙ ЗАСТАВОЙ

В город вернулись погодки После поры фронтовой, Старший — в шинели короткой, В кожаной куртке — другой. Снова товарищи вместе. Поздно кончается день. В улицы тихих предместий Туча отбросила тень. Вдаль убегают составы… Кто торопливо поет В доме за Нарвской заставой, Около Нарвских ворот? Путь в проходную контору… Что ж ты задумчив и строг? Сердце ль грустит по простору Ближних и дальних дорог? Или, как старую повесть, Вспомнил ты путь боевой, Нарву, Шестой бронепоезд, Дымную даль за рекой? Нынче припомнишь под вечер Всё, что дарила гроза: Песню, тепло человечье, Верных друзей голоса, Их разговоры, рассказы, Шутки, и слезы, и смех… Входит дружок светлоглазый В старый сверкающий цех… Песню доносит с залива, Плещет в мартенах литье… Здравствуй, старинный Путилов, Молодо сердце твое! 1925, 1952

8. НОЧЬ НА ЛАМАНШЕ

Туманы, как раньше, И пена с боков. Опять над Ламаншем Огни маяков. И песни знакомей, Когда издали Под грохот и гомон Пройдут корабли, Качаясь потом С углем и рудой Под Южным Крестом И Полярной звездой. Во мгле сероватой Стоит человек. Оборваны ванты, И волны в спардек. Проворней кудахтай, Соленая ночь, Матросам над вахтой Качаться невмочь. Туманы, как раньше,— Но грудью крутой Встает над Ламаншем Советский прибой. На мачты, на кубрик, Где плещется мгла, Союзных республик Взойдут вымпела. 1925, 1937,1958

9. «Ах, ребята, ах, друзья родные…»

Ах, ребята, ах, друзья родные, Девушки в малиновых платках, Не для вас ли я слова простые Соберу в мальчишеских стихах? Дни пройдут, — одной мечтой влекомый, Я уйду в далекие края, Вдруг услышу голос незнакомый И скажу: «То молодость моя». 1925, 1937

10. «Как опять закрутиться тальянкам…»

И любови цыганской короче…

А. Блок
Как опять закрутиться тальянкам По канавским пивнушкам пора. Ты встречаешь меня на Фонтанке, Где порой шебуршит детвора. И дома вырастают из тьмы там, Бьет копер и грохочут бадьи, Ночь фефелою, рылом немытым Припадает на плечи твои. Ишь ты зюзя, опять пробормочет, Прогрохочет, угрохает прочь, Соловьиного пенья короче Будет эта несытая ночь. Нам сегодня не шлындать с тобою, Поджидает парнишку райком. Может, баской была и грубою, Да растаешь в дыму городском. Ах, голубенькой ленточкой дразнишь, Шеманают кругом вахлаки. Для того ли на подступах Азии Пели пули и меркли штыки. Если облако, сбитое в войлок, И гудки словно ветер поют, Я другую припомню такой ли В тесноте опрокинутых юрт. Нет, не этаким фольтеком надо: Разговорами тут не помочь. Прогремит по торцам Ленинграда Ветровая несытая ночь. По заводам, за Невской, за Нарвской, Где гремит и грохочет литье, По заставам, где шел Володарский, Занимается солнце твое. Разве мало ребят в коллективе? Эй, братишка, по-старому — пять. Снова ветер на Финском заливе И Кронштадтская гавань опять. <1926>