В этой части Смирнов сравнивал себя с Остапом Бендером, заявившем, что при расследовании «дела» Корейко он потерял веру в человечество.

Единственный кто повел себя в этом деле порядочно, оказался Хабибулин. Видимо, тут сказалось и то, что он не намеревался дальше продолжать службу, а так же искренне сожалел, что не смог хорошо узнать Хатанова и тем самым предотвратить трагедию. И Смирнов верил этому офицеру. Конечно, насколько это может себе позволить прокурорский работник.

Вечером он выехал в аэропорт, встречать прокурора, решившего после посещения столицы наведаться и к нему.

Несмотря на позднее время, прокурор потребовал показать ему проект постановления о прекращении уголовного дела, хотя Смирнов и сообщил, что еще не успел написать его до конца.

Скуратов долго читал постановление, а Смирнов пытался по его лицу определить, что думает по поводу его содержания начальник. Наконец прокурор отложил бумаги в сторону.

– В общем, готов признать, что расследование Вы провели качественно, а главное, объективно. Вот только у меня сложилось впечатление, что на крышку гроба каждого погибшего Вы положили таблички с одинаковыми надписями- «преступник/потерпевший». Ведь, так?

– Немного странное определение, но, в целом, Вы правы. Каждый из погибших совершил нечто, что вызывает, как минимум, осуждение.

Начальник караула откровенно наплевал на требования устава, чем создал условия Хатанову для совершения преступления.

Котов и Ремезов, занимаясь банальным вымогательством и шантажом, преступили закон.

Даже Холмогоров, не совершивший ничего, именно этим и виновен. Он единственный кто общался с Хатановым и знал, что тот попал в зависимость от Котова и Ремезова, но никому ничего не сказал, чем и подписал себе смертный приговор. Он не захотел быть «стукачом». Что же, это его право, и он стал мертвым.

И насчет других, выживших, могу сказать то же самое.

Приполов и Катков знали о происходящем, но никак этому не препятствовали, хотя и являлись сержантами, обязанными поступить не только по Уставу, но и по совести. Это же можно в полной мере отнести и к Осокину с Фисенко, равнодушно наблюдавших за происходящим. А ведь они сами могли оказаться на месте погибших!

Прокурор внимательно его выслушал. Но как то странно он себя вел. Александр уже довольно долго знал шефа и мог сейчас поклясться, что тот собирается сказать что- то очень важное и, очень не приятное.

– Скажите, Александр, а все ли факты, касающиеся этого дела, Вы исследовали. Согласен, главный преступник мертв. А может, есть еще другие, кто по глупости или лености совершил преступление или, наоборот, не совершил необходимого для его предотвращения?

Смирнов внутренне напрягся, но отвечать не спешил.

– Вы ведь знаете, что я к Вам сразу из столицы. Так вот, там считают прекращение дела не совсем правильным решением. К статистике это не имеет никакого отношения, но, и это нужно учитывать. Например, посовещавшись с вышестоящими прокурорами и судьями, мы пришли к очень интересному решению этой проблемы. Скажите, а роль Хабибулина в этой истории, Вам не кажется, как бы так выразиться по точнее, не совсем соответствующей требованиям Устава. Не в отношении Хатанова, а в отношении других подчиненных. Почему то нам всем показалось, что налицо превышение должностных полномочий или злоупотребление ими, тут есть некоторые разногласия. Если такое имеет место, то и решение принять нужно. Выделим из дела Хатанова материал, возбудим дело в отношении Хабибулина, а потом опять их соединим в одно производство и направим в суд. Получится, что по имеющему такой общественный резонанс делу появится осужденный. Поверьте, все абсолютно уверены, что Хабибулина обязательно осудят.

Смирнов слушал прокурора и все больше мрачнел. Скуратов это видел хорошо.

– Так я уже вынес постановление об отказе возбуждении уголовного по этим фактам в отношении Хабибулина. И, между прочим, там все очень подробно описал. По моему глубокому убеждению, нет там состава преступления. Дисциплинарный проступок, да. Но, не больше.

– Я читал его. И, мало того, я это постановление брал с собой в Москву. Конечно, там все это описывается. А Ваше решение можно и отменить. Вот завтра я вынесу постановление и направлю его Вам вместе с письменными указаниями. А Вам и деваться некуда. Вся ответственность на прокуроре. А уж мы его осудим! Я не сомневаюсь.

Смирнов спорить не стал и прокурор с удовлетворением подумал, что подчиненный с ним согласен. Конечно, в деяниях Хабибулина состав преступления усматривается с очень большой натяжкой. Шанс получить оправдательный приговор имеется, но ведь и натянуть можно. А отказ солдат обвинять командира в превышении полномочий исправим, обязательно исправим!

Смирнов отвез прокурора к гостинице и к удивлению водителя попросил вернуться на участок. Вернувшись в кабинет, Александр включил компьютер и долго набирал текст, несколько раз стирал полностью и редактировал. Наконец он удовлетворенно прочитал свое творение и включил печать.

Он еще долго перечитывал текст на листе бумаги, курил и еще раз перечитывал. Наконец поставил свою подпись и положил лист на стол.

Утром Смирнов заехал в гостиницу, и они с прокурором отправились на участок.

Скуратов находился в отличном расположении духа и сразу уселся за компьютер писать постановление об отмене решения Смирнова в отношении Хабибулина и письменные указания.

Он набрал шапку документа, но вдруг его внимание привлек лист бумаги на столе.

Скуратов взял бумагу в руки и углубился в чтение. Наконец он с самым мрачным видом положил бумагу на стол и посмотрел на Смирнова.