Мари попрощалась с ней солнечной улыбкой.

– Без вас я никогда не нашла бы такую прекрасную компаньонку. Ваша рекомендация осчастливила меня, моя дорогая. Я умею ценить дружеские услуги, и моя благодарность не заставит себя ждать. Не хотите ли вы сегодня вечером посетить мое маленькое суаре?

– К сожалению, я не смогу, у нас в театре репетиция,- слегка формально сказала Сесиль.

– Как жалко. Ну, тогда в следующий раз.

– Обязательно, Ваше Высочество. Я надеюсь, Вы удостоите нас снова чести, посетив наше представление.

– О, да, без сомнения,- уверила Мари.- Вы же знаете, как сильно я люблю театр.

Когда я это услышала, то почувствовала себя нехорошо, потому что эти двое понятия не имели, что их общие воспоминания существовали только в их воображении. Мари представляла себе, что бывала в театре Сесиль, и память Сесиль вынужденно приспосабливалась к этому - так же, как и воспоминания других людей в Париже, уверенных, что знают Мари уже длительное время. Например, королева, которая, как утверждала Сесиль, была лучшей подругой Мари. Или Ришелье, который почему-то никогда не доверял Мари.

Как и перед моим отправлением в 1625 год, я задавалась вопросом, по какой причине Мари - тогда еще Мэри - попала сюда. Могло оказаться, что причина этого прояснится только через много лет. Поэтому вполне возможно, что я так и не узнаю этого. С непоколебимой уверенностью я знала только одно: я не позволю Себастиано закрутить с ней. Даже если придется прибегнуть к грязным уловкам.

За обедом - в большой столовой вместе с Мари и ее дедушкой - я узнала больше о Мари, точнее, о здешнем варианте ее жизни. Она сама непринужденно рассказала мне все, что был полезно знать, - за, как она это называла, легкой закуской. На самом деле стол в столовой чуть не рухнул под тяжестью кубков и тарелок, которые то и дело тащили разные слуги. Мари едва прикоснулась к еде, мистер Коллистер также взял маленькую порцию, в то время как я наполнила свою тарелку до краев всеми этими изысканными яствами.

Уже два года Мари была вдовой. Она была обязана своему покойному супругу не только титулом герцогини и огромным состоянием, но и городским дворцом, а также соответствующим шато* в деревне. Генри, который звался в этом времени Анри, был ее дедом по материнской линии и единственным ныне здравствующим родственником. Ее родители умерли так давно, что она и не помнила их. О ее супруге я узнала не так много, кроме того, что он был уже стар и почти все время путешествовал. На стене над буфетом висел его портрет в полный рост, с которого глядел седовласый, угрюмого вида мужчина за сорок с жестким воротником.

(прим.редактора: * принятое во Франции название загородного усадебного дома высшей аристократии и вообще дворянства, часто с парком и винодельческим хозяйством.)

– Таким был герцог, упокой, господи, его душу, - сказала Мари. Это прозвучало не особенно грустно. Видимо, она неплохо пережила его смерть, особенно если учесть, что это было только в ее воображении.

В целом Мари показалась мне умиротворенной и счастливой. Очевидно, она неплохо устроилась в своей второй жизни и ни в чем не испытывала нужды, за исключением, конечно, таких незаменимых маленьких радостей повседневной жизни, как фейсбук, айтюнс и «Как я встретил вашу маму». Но так как она ничего не знала о существовании этих вещей, то, соответственно, не могла их и лишиться. Кроме того, здесь она могла есть из серебряных тарелок (и это не фигура речи, они были действительно серебряными!) и позволить себе самые модные наряды этой эпохи. И она была не одна, с ней был ее любимый дедушка, сопровождавший каждое ее слово лукавой, дружелюбной улыбкой, а иногда и вставляя доброжелательный комментарий. Кроме всего прочего, он расточал десятки комплиментов, даже мне.

– А ты хорошо воспитанное дитя,- сказал он, в то время как я наслаждалась блинчиками с малиновым соком и сметаной.- Как учтиво ты обращаешься с вилкой и ложкой! Ты используешь эти приборы с необыкновенным мастерством.

Я озадаченно взглянула на свои руки. В левой - вилка, в правой нож – все, как я учила. Тогда я посмотрела на Мари и Анри - они держали столовые приборы так же. В самом деле, ничего особенного. Но потом я вспомнила, что в этом веке еще не все люди пользовались вилкой, которая только входила в обиход. А уж ножом и вилкой одновременно не пользовался, вероятно, вообще никто. Конечно, кроме меня. И Мари, и Анри. От некоторых привычек нельзя избавиться на протяжении всей жизни, несмотря на угасшие воспоминания.

– А еще я пригласила струнный квартет для суаре, - сказала Мари. Она повернулась ко мне.
– Тебе понравится. Сесиль рассказала мне, что ты любишь музыку.

– Но сама я предпочла бы не играть, - быстро ответила я.

– О, ты и не должна, если не хочешь, - заверила меня Мари.

– А кто же придет сегодня вечером?- спросила я.

– Заранее этого никто не знает. Я рассказываю этим или тем о том, что организовываю маленькую вечеринку, а выше упомянутые рассказывают об этом дальше, и затем приходят все, чтобы повеселиться. Никто никого не заставляет.

Ага. Тогда я, вероятно, с уверенностью могла бы предположить, что Себастиано тоже появится, так как он только и ждал удобного случая. От волнения мое сердце забилось быстрее. Всего несколько часов - и я снова его увижу! 

Ближе к вечеру один из слуг принес сундук с моей одеждой, но его содержимое в глазах Мари не выдерживало никакой критики.

– Ты не можешь расхаживать в этих вещах. Сначала я правильно одену тебя!