– Как же?! – продолжала волноваться бабушка.

– Корабль, во время перевозки экспонатов в Ливерпуль, затонул вместе со всеми восковыми фигурами, – также спокойно продолжала хозяйка музея. – Целый год, не вылезая из мастерской, я с сыновьями восстанавливала восковые куклы. К счастью, на другом корабле сохранились их муляжи. Мы работали круглосуточно! И, как видите, музей жив.

– «Комната ужасов» тоже утонула? – тихонько спросила Васюшка.

– Вижу, девочка, тебе хочется туда попасть… – встрепенулась мадам Тюссо, – В твоём возрасте – не советую, и бабушке не нужно. Вашей маме можно, если у неё крепкие нервы и сердце?

– А птицам? – тут же вклинился в разговор Кешка.

– Птицам можно, – снисходительно глядя на попугая сказала мадам Мари, и тихонько затворила за мамой и Кешкой дверь в «комнату ужасов». – Вам я о ней просто расскажу. Воссоздавая сцены ужасных злодеяний, мне казалось, я проникала в самые потаённые мысли преступников. Это притягивало, всё – таки текущая в моих жилах кровь потомственных палачей не давала покоя. Дружба с Эдинбургским палачом Джоном Вильямсом открыла мне доступ в тюрьму. Там я снимала маски с преступников накануне казни, а иногда и после неё, и постепенно заселяла свою «Комнату ужасов»…

Мадам Мари не успела договорить, как дверь из «комнаты ужасов» с шумом отворилась, и из неё, вопя и кувыркаясь на лету, вынесся взъерошенный Кешка:

– Мамочки мои родные! – вопил попугай, в истерике дёргая лапами, – там подземелье полное злодеев! Граф Дракула 63 рычит и щелкает зубами! Джек Потрошитель 64 бегал за мной с огромным тесаком! Там гильотина крошит головы, как мама салат! Женщина лежит на полу в луже крови, стонет и хрипит! – Кешка плюхнулся на плечо Рибаджо и припадая к его уху прошептал, – надо спасать маму, она не выйдет оттуда живой! Я домой хочу-у-у-у-у…

Бабушка предусмотрительно протянула Рибаджо варежку, в которую Кешка тут же нырнул и успокоился, делая вид будто его здесь вовсе не было.

– Видно, птицам туда тоже нельзя, – всполошилась сокрушаясь мадам Мари, – у входа висит предостережение, что в «комнату ужасов» нельзя входить детям, людям с больным сердцем и нервами, беременным женщинам. Придётся добавить в этот список неуравновешенных попугаев…

– Не надо меня ровно вешать… – пискнул из варежки попугай, – я, не вешанный лучше выгляжу…

Пока путешественники отвлеклись, успокаивая попугая, никто не заметил, как из комнаты тихо вышла и тихо села на лавочку мама. Часы Биг-Бена пробили шесть раз, мама в уголке на скамеечке негромко вздохнула, и тут её заметили:

– Хочу домой… – едва шевеля губами сказала мама и добавила, – умом понимаю, «комната ужасов» – обычная, пусть и самая жуткая выставка, кокую я когда либо видела. Но находясь в ней, трудно отделаться от впечатления, что за тобой следит чей-то злобный и безжалостный взгляд.

Васюшка подбежала к маме и, взяв в руки её озябшие ладони прислонила их к своим горячим щекам:

– Успокойся, мамочка, – прошептала девочка, – это всего лишь куклы…

– Зачем вы сделали её? – спросила мама, обращаясь к мадам Тюссо – Вы так сильно ненавидите людей?

– Людская толпа забрала у меня того, кого я любила больше всего на свете – моего Ля Рокка. Всю жизнь, до изнеможения, я боролась с ночными кошмарами. Крики разъярённой толпы, требующие казни любимого, преследовали меня до конца жизни. «Комната ужасов» – моя месть толпе… Я так хотела испугать их, хотела чтобы они почувствовали весь тот ужас, что испытывала я, роясь в корзинах, с отрубленными головами. Хотела, что бы от страха у них дрожали колени. Сама судьба помогала мне. Знаете, – мадам Тюссо перешла на шопот, – когда однажды в музее случился пожар, и в нем погибли почти все восковые фигуры, огонь, по какой-то причине, не затронул «комнату ужасов»…

– Во! Во! – опять пискнул из варежки попугай Кешка, – Намекаю – нам пора домой! Светает…

– Да, светает… – подтвердил Рибаджо, он опять, как и при встрече, припал на одно колено и поцеловал руку энергичной старушки. – Всем пора на свои места, а нам домой.

– Погодите… Я хочу, чтобы вы знали, – хозяйка музея устало присела на скамеечку рядом с мамой, – в конце жизни я пожалела об этом. Месть не лучшее чувство, которое сопровождает нас в жизни. Месть уничтожает душу и иссушает тело. В конечном счете люди оказались лучше, чем я думала о них… Прощайте…

Рибаджо взмахнул рукой и…

И… путешественники в полном составе оказались у тёплого домашнего камина. Они блаженно вытянули к огню озябшие в слякотном холодном Лондоне ноги. Взяли с подноса принесённый бабушкой горячий чай и, тихонько отхлёбывая его погрузились каждый в своё воспоминание. Делиться впечатлениями они будут позже, когда придут в себя.