Перри закрыл глаза и глубоко вдохнул чистый горный воздух.

— И что должен сделать лично я?

— То же самое, что делали до сих пор. Возьмите грех на свою бессмертную душу ради высшего блага и умаслите нашего общего друга. Если вы признаетесь, что «это не точно», он никуда не поедет. А если скажете, что мы принимаем его условия безо всяких оговорок, однако воссоединиться с родными и близкими он сможет лишь после небольшой отсрочки, — он согласится. Ясно?

— Более или менее.

— Вы скажете ему правду, но избирательно. Стоит ему почуять, что мы играем нечестно, он тут же заартачится. С одной стороны, мы честные английские джентльмены, но с другой — вероломные сволочи аппаратчики. Вы слушаете или я вещаю в пустоту?

— Я слушаю.

— Тогда скажите, что я неправ. Что я его неверно оцениваю. Что есть план получше. Вы — или никто. Это ваш звездный час. Если он не поверит вам, то не поверит никому.

Перри и Гейл лежали в постели. Перевалило за полночь. Полусонная Гейл почти не откликалась.

— Его каким-то образом вытеснили из-за штурвала, — сказал Перри.

— Гектора?

— Такое у меня ощущение.

— Возможно, за штурвалом с самого начала стоял не он, — предположила Гейл. И, помолчав, спросила: — Ты уже решил?

— Нет.

— А по-моему, да. Отсутствие ответа — тоже ответ. И именно поэтому тебе не спится.

Вечер, без четверти шесть. Все по достоинству оценили сырное фондю, приготовленное Олли. Со стола уже убрали. Дима и Перри остались одни в столовой, лицом к лицу, под разноцветным металлическим канделябром. Люк тактично ушел прогуляться по деревне. Девочек Гейл усадила в который раз смотреть «Мэри Поппинс». Тамара удалилась в гостиную.

— Это все, что могут предложить аппаратчики, — сказал Перри. — Ты летишь в Лондон сегодня, семья следует за тобой через пару дней. Аппаратчики на этом настаивают. Они должны соблюдать правила. Правила для всех. Даже для тебя.

Он рубил короткие фразы, словно пристреливался, и наблюдал за Диминым лицом, ища признаков смягчения, понимания, хотя бы протеста — но оно оставалось непроницаемым.

— Они хотят, чтоб я ехал один?

— Не один. С тобой в Лондон полетит Дик. Как только все формальности будут завершены и правила соблюдены, мы все последуем за вами. Гейл присмотрит за Наташей… — добавил он, надеясь утешить Диму в самом главном вопросе.

— Моя Наташа больна?

— Господи, нет, конечно! Вовсе она не больна. Она молода. Красива. Темпераментна. Чиста. В чужой стране за ней нужно будет присматривать, только и всего.

— Точно, — энергично закивал лысой головой Дима. — Точно. Красивая. Как мать.

Потом вдруг резко дернул подбородком и опустил глаза, погружаясь в черный омут то ли тревоги, то ли воспоминаний, куда Перри доступа нет. Неужели Дима знает? Может быть, Тамара в приступе злобы, или нежности, или забывчивости рассказала ему? Может быть, Дима, вопреки ожиданиям Наташи, предпочел сберечь ее мучительную тайну, вместо того чтобы ринуться на поиски Макса? Перри ясно видел лишь одно: ярость и упрямство, которых он опасался, постепенно уступали место смирению заключенного перед лицом тюремного начальства, и это беспокоило Перри сильнее, чем самый бурный взрыв.

— Через пару дней, да? — повторил Дима, как будто речь шла о пожизненном сроке.

— Так они говорят.

— Так говорит Том? Пару дней?

— Да.

— Хороший мужик этот Том, а?

— Думаю, да.

— Дик тоже хороший. Чуть не убил того говнюка.

Они дружно помолчали, переваривая эту лестную характеристику.

— Гейл присмотрит за моей Тамарой?

— Обязательно. И мальчики ей помогут. И я тоже буду здесь. Мы позаботимся о твоей семье до переезда. А потом поможем вам устроиться в Англии.

Дима задумался — похоже, эта идея пришлась ему по душе.

— Наташа будет учиться в Роудин-Скул?

— Не знаю, этого они обещать не могут. Может быть, есть места и получше. Мы найдем отличные школы для всех. Все будет хорошо.

Они вместе строили замок на песке, Перри понимал это, и Дима, видимо, тоже понимал, но не возражал — он развернул плечи, выпятил грудь, и на его лице заиграла дельфинья улыбка, которую Перри запомнил с их первой встречи на теннисном корте на Антигуа.

— Женись поскорее, Профессор, слышишь?

— Мы пригласим тебя на свадьбу.

— Эта девушка дорогого стоит, — пробормотал Дима и улыбнулся — отнюдь не как побежденный. Улыбкой Дима провожал минувшее, как будто они знали друг друга всю жизнь, — иногда Перри казалось, что так оно и есть.

— Как-нибудь сыграешь со мной на Уимблдоне?

— Конечно. Или в «Куинсе». Я по-прежнему член этого теннисного клуба.

— И поддаваться не будешь, да?

— Ни в коем случае.

— Хочешь пари? Для интереса?

— Нет, боюсь проиграть.