Пустые коридоры дворца были бесконечными. Со всех сторон прилетали холодящие душу сквозняки. Призрачные тени клубились в углах. Наступил самый темный час белой ночи.

Воронцов-Дашков, начальник дворцовой полиции и обер-полицмейстер ожидали нас.

– О чем вы разговаривали? – стал задавать вопросы обер-полицмейстер.

– О дворце, его устройстве и службах.

– Какой-то личный разговор был?

– Нет, никаких личных тем, – быстро ответил я и понял, что, наверное, соврал. Симс не вмешивался.

– Как она себя вела?

– Нам трудно судить, мы встретились с фрейлиной впервые. Но в целом мы не заметили ничего необычного.

– Как ее нашли? – начал в свою очередь расспрашивать Симс.

– Она лежала у себя в гостиной на диване. Никаких повреждений, никакого насилия. Если она отравилась, то сама. Но фрейлина всегда отличалась спокойствием и рассудительностью. И все в один голос говорят то же, что и вы, – вела себя она совершенно обыкновенно. Никакой записки найдено тоже не было, – пояснил начальник дворцовой полиции.

– Вы позволите осмотреть тело? – спросил Симс.

Министр и полицейские переглянулись.

– Мы об этом и хотели вас просить, – сказал Воронцов-Дашков.

Тело несчастной фрейлины Алексеевой находилось там, где было найдено, – на диване, на котором мы сидели всего несколько часов назад.

Симс обвел цепким взглядом комнату. Затем подошел к распростертому на диване телу, наклонился и, как мне показалось, понюхал губы покойницы. Потом он пристально посмотрел на ее губы, снова понюхал и снова посмотрел.

– Что сказал придворный медик?

– Мертва, больше ничего конкретного, – ответил начальник дворцовой полиции.

Симс стремительно направился в приоткрытую дверь спальни. Все пошли за ним. Он остановился у туалетного столика, где стояли баночки, коробочки, бутылочки – все то, что необходимо женщинам. Симс открывал эти баночки одну за другой, нюхал, закрывал и ставил на место. Не остановившись ни на чем, вышел из спальни.

Он подошел к Юлии Федоровне, взял ее за руку и долго держал за то место, где считают пульс.

– Загадочное происшествие, – пробормотал министр двора.

– Можно узнать, получала ли фрейлина сегодня днем почту? – обратился Симс с вопросом к официальным лицам.

Начальник дворцовой полиции послал помощника справиться об этом.

– Да, фрейлина Алексеева получала корреспонденцию, но от кого и откуда, письмоводитель не обратил внимания, – доложил помощник, вернувшись.

– Болотов, я не читаю по-русски, просмотрите бумаги в ее секретере, нет ли там чего-то, что пролило бы свет на все это.

Я открыл секретер, свежеполученное письмо лежало на видном месте среди счетов от модистки и французских записок от других фрейлин. Письмо было из деревни от бабушки, княгини Трубецкой, которая писала об ужасном происшествии, случившемся по соседству. Любовница предводителя уездного дворянства, бросившая в Петербурге мужа-министра и злоупотреблявшая морфием, кинулась под поезд железной дороги. «О времена! О нравы!» – восклицала добрая старушка и предостерегала внучку от коварства мужчин и низменных желаний.

– Да, я слышал об этом, громкая история, – прокомментировал Воронцов-Дашков, – но к смерти госпожи Алексеевой вряд ли имеет отношение.

Симс взял из моих рук письмо, придирчиво осмотрел его, понюхал и положил на место.

– Ничто не указывает на насильственную смерть, впрочем, на самоубийство тоже, – огласил он свой вердикт.

Начальник дворцовой полиции и министр двора вздохнули с облегчением.

– Значит, так и запишем, – проговорил обер-полицмейстер, – «скоропостижная смерть от естественных причин».

– А что будет с телом? – поинтересовался Симс.

– Положат в гроб и поставят в Малой церкви.

– Это обычная практика?

– Да, два дня постоит, на третий – отпевание и похороны, – ответил начальник дворцовой полиции.

– Не смею вас больше задерживать, – сказал нам с Симсом министр двора. – Кстати, господа, не соблаговолите ли прийти на час раньше указанного ее величеством времени, я рассчитываю к утру получить часть тех сведений, что вы просили.

И мы отправились по домам. Было три часа ночи, снова рассвело. Я скорбел и плакал.