— …Он, — растерянно выдал Петя, хотя выдавать имя агента…

Паша залился смехом и тоже спросил:

— А не кикиморил ли он тебе, невинное дитя, что у него граальница Любовь Поликарповна регулярно покупает различные части тела мертвецов? И еще иногда на нетопырках хоронимого мученика просит нитку с сорока узелками завязать?

— Говорил, — еще больше растерялся Петя.

— А не камлал ли он тебе, — со своей стороны нагнал на щеки Пети стыдливого румянца Илья, — что раз в месяц на кладбище некие порченые люди младенцев едят?

— И спиртом запивают! — уточнил Паша.

— Говорил, — совсем понурился Петя.

— Любовь Поликарповна — его теща-долгожительница, — разъяснил обстановку на кладбище Илья. — А ты случаем ему за информацию не заплатил? — и по зажмуренным от стыда глазам Игорька все понял.

— Позор, — кратко сформулировал мнение старших товарищей Паша. — Может, ты еще и Максимычу деньги одалживал?

— Да, — тонко выжал Петя.

— А ты, братец, совсем фрейдахнутый, — и видя, что от Пети ничего не осталось, Паша пожалел салабона. — Ладно, напейся, и завтра у тебя будет болеть голова по другому поводу. Ну, этого шишагу с кладбища мы флюиданем, чтоб теургики вернул. Коньяк, конечно допьем. Но, когда нормального идола завербуешь, снова, как положено, проставишься! А вот с Максимыча, боюсь, ты шиш с маслом денежки вернешь. Нет у него такой привычки — долги возвращать! — Паша отмерял по емкостям оставшийся коньяк, как вьетнамский бог Тхэн Чу Чей отделял камни от воды при Сотворении Мира.

— За крестную силу! — подсказал Илья и выпил, не поморщившись. Когда и его «бокал» на потеху Бахусу опустел, Паша недоверчиво посмотрел внутрь, и хитро — на Петю:

— Капут, что ли?

— А ты ожидал Всемирный Потоп? — сбоку чуть раздраженно фыркнул Илья, неловко поводя плечами в костюме, который Петя и даром не надел бы.

— Финита ля… — развел руками Петя.

— Хомяк, — вдруг окликнул сотоварища Илья. — Все хочу спросить. Ты, вроде, в ИСАЯ из обыкновенных ментов перешел?

И поскольку была затронута любимая Пашина струна, тот устроился на стуле поудобней, чтоб поведать без суеты:

— Два громких дела у меня было. Даже награда есть. Первый раз загерметили порченого, а у него в кармане горсть разных пуговиц. Я задумался: для чего?

— Для чего?

— А для того, чтобы умышлено терять на месте преступления! Стали его брать на эманации, и точно. А в другой раз мы осматривали хату, где по оперданным была совершена мокруха. Пол линолеумный. Как известно, замыть кровь на линолеуме проще простого, разве на стыке чуток просочится. Я поднял линолеум, и голый Вася… Но я не успокоился, и сдираю утеплитель. А там — еще слой — паркет старинной работы! Приказал я паркет срывать, тут шишага и раскололся.

— Мужики, — несмело прервал повествование Петя. — Вы шампанское будете?

Опера раздули колючие как ежики щеки, переглянулись.

— Он еще спрашивает?! — возмутился Илья. — Недопить, как… недоворожить!

— У меня в шефовом кабинете бутылка шампанского заначена. Купил соседке на именины. А она приболела и отмечать не стала…

— Ты не сопли пускай, ты ноги в руки! — отмахнулся от грустной истории Паша. — Пока Максимыч не бдит. А то у нашего командира два настроения: Максим-"сыч" и Максим-"цить".

Петя более-менее твердо вышел из дежурки, подозрительно осмотрел коридор, но от прежних страхов материальных следов не обнаружил ни снаружи, ни в душе, подступил к стене, нажал секретную кнопку. Сначала Петя засмотрелся, как стена беззвучно уплывает вверх, затем опустил глаза. И обомлел.

Спиной к стажеру в директорских апартаментах в директорском кресле пребывал собственной персоной Максим Максимыч, прижимающий к уху трубку телефона:

— Это хорошо, Герасим, что ты сам проявился, — вкрадчиво сообщил телефонной трубке Максимыч. — Небось на явку с повинной рассчитываешь?.. Ах, по такому пустяку и тревожить бы меня не стал?.. А зачем?.. Или соскучился?.. Это в Москве дела, а у меня — делишки… Нет, не обижаюсь… Понимаю, работа такая… Ну и ты на меня зря за руку осерчал… Перемирие предлагаешь? Это в каком смысле?.. А почему бы действительно и нет? У меня своих головных болей полно, у тебя — своих… Во-во… Что нам неделька, когда у нас по сто лет впереди?.. Во-во… Значит — перемирие?.. Значит, на недельку?.. Значит, по рукам? Пардон, по руке?.. Ну, извини-извини. Не хотел… Значит, бывай здоров, заметано. — Максимыч положил трубку на рычажки, посидел некоторое время, не снимая пятерню с телефона.

Петя за его спиной вытянулся в струнку и боялся дохнуть. Максимыч, наконец, ожил, смачно почесал затылок и молвил, не поворачиваясь:

— Вот оно как. Вот он через что на Илью-то вышел, — и по прежнему не поворачиваясь, Максимыч распорядился, — Петруша, ты передай приказ Илье сдать мобильник мне в сейф. Немедленно приказ доведи. Выходит так, что Передерий, как ФэЭсБэ, наловчился читать чужие разговоры, если с мобильника. Выходит, все что витает в воздухе, для него не закрыто, — ушей отступающего Пети коснулась еще одна тирада шефа: — И все таки, зачем он на самом деле звонил? — и тут же шеф просек, — Тьфу ты, он проверял, не клюнул ли я на свидетеля по оборотню! — итоговая фраза оказалась нацелена в никуда. — Нам обязательно нужно нейтрализовать его до конца недели.