4. Перечисленные криминологические свойства преступного насилия свидетельствуют о необходимости снятия с преступников ярлыка отрицательной личности во избежание стигматизации и в целях нормализации общественных отношений, поскольку их поведение является информативным, не отражающим сущности явления.

5. Правоприменитель переоценивает положительное воздействие уголовного наказания. Ужесточение уголовной политики без учета функциональных закономерностей насилия нарушает диалектические законы, не приводит к желаемым результатам и наносит вред нравственной и правовой культуре. Рост насилия должен приводить не к усилению борьбы «с преступностью», а к выявлению причин и условий такого роста и принятию конструктивных мер, направленных на его устранение.

6. Учет свойств преступного насилия создает благоприятную социальную и психологическую основу для исправительного воздействия к осужденным за преступные насильственные действия.

Среди обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, в ст. 73 УПК РФ [576] наряду с событием преступления указываются также виновность обвиняемого в совершении преступления и мотивы преступления. Исходя из генезиса развития насилия, как разновидности преступного посягательства, представляется, что приоритеты установления предусмотренных обстоятельств по их значимости не соответствуют действительности. На первом месте должны стоять мотивы поведения человека, которые обусловливают цель его поведения. Именно в них, как заметил И. Н. Данынин, заложена разгадка механизма воздействия причин и условий на индивида, в результате которых он совершает преступление [577] .

На недопустимость процессуального упрощенчества при осуществлении правосудия, важность установления причин и условий, способствующих совершению преступлений [578] , а также мотивов [579] , в том числе при назначении уголовного наказания [580] , неоднократно указывалось и в разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ. В зависимости от мотивов, которыми субъект руководствуется в своей деятельности, оценка его деяния может быть совершенно различна. Предположим, что в двух случаях один человек лишил жизни другого. Действительно, убийство является жестоким преступлением. Но внешнее проявление поведения человека без выяснения его непосредственной внутренней мотивации и психического отношения не может характеризовать совершенное деяние или личность. В первом случае, в зависимости от мотива, это будет убийство лица, совершенное с особой жестокостью (пи. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ), а во втором – освобождение заложников и ликвидация виновного в захвате в состоянии необходимой обороны. Поэтому установление мотивов совершения преступления имеет первостепенное значение при выявлении субъективной стороны противоправного поведения и характеризует, в свою очередь, вину субъекта.

Но на практике требования по выявлению мотивов и их содержания продолжают нарушаться. Очевидно, что без знания мотива и его трансформации невозможно говорить и об исправлении субъекта и предупреждении новых преступлений. То есть цели уголовного законодательства при таких обстоятельствах невыполнимы, а приговор вряд ли можно считать законным и обоснованным. Следовательно, сколько бы сил и средств не тратилось на борьбу с последствиями причин насилия, его истоки не только не будут затронуты, но и социальная база насилия будет возрастать в геометрической прогрессии вследствие несправедливой кары. Разрешение данной проблемы необходимо начинать с выяснения мотивации насильственного поведения.

Традиционно насилие считается одним из признаков объективной стороны состава преступления, средством или способом достижения преступных целей, а мотивы применения насилия характеризуют субъекта, как правило, с отрицательной стороны. В теории уголовного права, особенно в криминологии и психологии, как правило, отражается сущность мотивов, в которых всегда заложен смысл поведения индивида. Мотивы дают ответы на вопросы, почему совершены преступные действия, в чем их смысл для данного индивида и какие его потребности удовлетворяются при этом. Тем самым мотив указывает причину, определяющую направленность поведения [581] .

Под мотивацией в криминологической литературе понимается совокупность мотивов деятельности, каждый из которых представляет собой элемент мотивации, существующий как в сфере сознания, так и подсознания [582] . Мотивы образуются и формируются в результате воздействия эмоций и чувств человека. Г. Спенсер указывал на неразрывность внутреннего чувства личности с его телесными проявлениями [583] . О. Л. Дубовик мотивацию преступного поведения определяет как психологический процесс, состоящий в осознании, выделении, оценке и сравнении факторов, определяющих ценность прогнозируемого противоправного поведения и возможность его осуществления в конкретной жизненной ситуации с учетом возможных последствий [584] . Н. Ф. Кузнецова мотивацию рассматривала как систему, состоящую из иерархической совокупности мотивов, среди которых она различала: а) доминирующие, смыслообразующие; б) мотивы, отражающие сущность личности; в) мотивы-стимулы [585] .

Значимость потребностей человека определяется для него его окружением в результате процессов социализации и социальной адаптации и оценивается им адекватно обстоятельствам и его осознанию. К примеру, для участника организованной преступной группы, на что обращает внимание Е. В. Топильская, внутреннее представление о самой деятельности вполне согласуется с оценкой как респектабельной и положительной [586] . Как отмечает В. В. Лунеев, «учета преступлений по мотивам в нашей стране и в других странах практически нет. Хотя и непреодолимых препятствий для этого тоже нет» [587] .

К тому же, считают Ю. М. Антонян, М. И. Еникеев и В. Е. Эминов, познание мотивов в криминологии еще не вышло из круга обыденных представлений [588] . В. Н. Кудрявцев обоснованно обращает внимание на то, что до сих пор нерешенной проблемой остается криминологическое и психологическое исследование личности обвиняемого [589] . Отсюда следует, что реальные мотивы насильственного поведения и их психологическое содержание также не устанавливаются. Что же в конечном счете дает индивиду применение насилия, например при совершении хулиганских действий, остается без ответа. 86 % работников РОВД – мужчин и 68 % женщин считают возможным совершение насилия без какой-либо цели, т. е. являющимся бессмысленным для субъекта. Но, рассуждая логически, можно прийти к выводу о невменяемости такого человека.