–  Осторожно, там граната, - пошутил Михаил.

Микола мгновенно отскочил, точно на него плеснули кипятком, и схватился за автомат.

–  А ну вынь гранату!
– крикнул старший.

Рощин вывернул пустые карманы. Третий полицай засмеялся. Микола побагровел, матюгнулся, подскочил к Рощину и закатил ему оплеуху.

–  Вяжи их, - приказал старший.

–  Сымай ремень!
– гаркнул Микола.

Рощин вытащил из брюк ремень и отдал его полицаю. Тот вывернул Михаилу руки за спину и крепко стянул их в кистях ремнем.

–  А этого чем вязать будем?
– спросил Микола.

–  Этого так поведем, не убежит, - ответил старший и скомандовал: - Шагом марш!

На краю села Хижки нам повстречался высокий, сутулый старик. Тонкий с небольшой горбинкой нос, длинные сморщенные пальцы, холодные злые глаза. Что-то в его облике было от одряхлевшего пернатого хищника.

Увидев нас, старик остановился посередине дороги и заложил руки за спину.

–  Пан староста, - заговорил старший полицай, - двое советских разведчиков пойманы при попытке переплыть Сейм.

Разведчики? Я удивленно посмотрел на Рощина.

–  Для них все мы - разведчики, - шепнул Михаил. [106]

–  Долго вас, голубчиков, ждали, - с ехидцей промолвил староста, показав желтые от никотина зубы.
– Совсем заждались. Уж всякую надежду потеряли. А вы тут как тут, легки на помине. Только что о вас вспоминал.

–  Зато мы тебя, старого хрыча, вспоминать не станем, - пробурчал Михаил.

–  Что ты сказал?
– вкрадчиво спросил староста.
– А ну повтори, голубчик. Не хочешь? Послушай, Петро, будет он нас вспоминать или как?

Старший полицай осклабился:

–  Постараемся, пан староста!

–  Обыскали их хорошо?

–  Ничего, кроме махры да спичек, не нашли.

–  Значит, выполнили голубчики свое дело, - сделал вывод староста.
– Гоните их в сельуправу.

Втолкнули нас в темный подвал, помещавшийся под зданием сельской управы. Свет пробивался сюда только через щель в дверях. Окошек не было.

–  Настоящая гроб-могила, - отметил Михаил.

Я не отозвался Рощину. Мысли были заняты другим: нужно как-то уничтожить документ, переданный мне в Лебедине. На ощупь надпорол подкладку ватника, вытащил бумажную трубочку, поднес к ней горящую спичку. За дверью раздался шорох. «Следят», - мелькнула догадка. Бумажка мгновенно превратилась в пепел. И тотчас с треском распахнулась дверь. В подвал спустился староста.

–  Болван, растяпа!
– визгливо крикнул он дежурному полицаю.
– Эти ироды уничтожили ценный документ. Но ничего! Языки у них остались. Заставим заговорить!

Староста и полицай ушли. Я задумался над тем, как нам себя вести. Было ясно, что полицаи нас с кем-то спутали и что эта ошибка не сулит ничего хорошего. Я поделился своими мыслями с Рощиным. Михаил, впервые попавший в такой переплет, заволновался.

–  Будет номер, если нас приняли за настоящих разведчиков. Чикаться не станут, раз-два - и к стенке.

–  Остается одно, - сказал я, - выдавать себя за беглецов из Лебединского лагеря. Проверять будут вряд ли. К тому же пленных, как я слышал, должны были увезти из Лебедина. Говори, что ты из Гомеля и [107] пробираешься домой. Гомель ведь лежит почти в направлении нашего движения.

–  Этих кретинов я не боюсь. Но ведь они наверняка передадут нас фашистам.

Двое суток просидели без пищи и воды. На третий день загромыхал засов.

–  Эй, кто из вас помоложе, - крикнул полицай, - выходи!

Вышел Рощин. Вернулся он минут через двадцать, придерживая рукой разбитую скулу.

Потом наступил мой черед.

В комнате за шатким столиком важно восседал староста. Перед ним лежали лист чистой бумаги и револьвер. У окна, широко расставив ноги, стояли двое полицаев.

–  Гляди, - сразу начал староста и узловатыми сморщенными пальцами погладил револьвер.
– Будешь запираться, сразу пулю в лоб. А теперь отвечай. Обернись. Видишь парашюты?

–  Вижу.

–  Ваши?

Парашюты были советскими, я хорошо знал эту систему. Свой первый прыжок я совершил на таком же парашюте. Все стало ясно. Советских разведчиков забросили в глубокий тыл врага, полицаи нашли где-то у Сейма парашюты и, наивно полагая, что хозяева вернутся за своим добром, стали караулить их. А тут подвернулись мы с Рощиным.

–  Парашюты действительно наши, советские, - ответил я, - но к нам они не имеют никакого отношения. Мы пленные и идем домой, в Гомель.

Я вспомнил, что у меня сохранился регистрационный листок Полтавского лагеря, достал его из кармана и протянул старосте. Он мельком взглянул на документ.

–  Можешь выбросить его кошке под хвост. Отвечай, с каким заданием прибыли?

–  С единственным - перемахнуть Сейм и добираться домой.

–  Та-ак… И ты упираешься, - староста посмотрел на одного из полицаев.