Шрифт:
«Верно, трудно запомнить такую дорогу», – подумала она. Но сам ли отец Модест оставлял себе эти пометки?
Идти по камням было тяжело, но все же не в пример легче, чем на лыжах.
Что-то изменилось, сделалось то ли холоднее, то ли, напротив, теплей. Нелли неожиданно озябла.
– Ну, а теперь я попрошу первыми дам, – отец Модест, отодвинувшись, сделал приглашающий жест в сторону еще одного из бесчисленных коридоров, и вдруг… загасил о стену факел!
– Ох! – испуганно выдохнула Параша.
Навалившаяся тьма показалась полною слепотой. Нет, не полною! Нелли вдруг поняла и побежала вперед, и камешки фонтанами брызг летели из-под ее каблуков.
…Река, казалось, осталась далеко. Зенитное солнце, ликуя, играло в ослепительно синих небесах. С упоительною отчетливостью шелестели льдистые ветви деревьев. Снегирь, чья малиновая грудка на снегу светилась изнутри, словно китайский фонарик, подобно крошечной флейте, заводил свою горделивую песенку. Вдруг Нелли поняла, что никогда в жизни не видала более красивой птицы.
Глава IX
На лыжах в тот день шли немного, часа три. Передохнув после пещер, путники накипятили в котелке снега, сварили в нем странноватый чай, спасибо хоть, что без сала, невкусно перекусили вяленым мясом без хлеба.
– А говорили, батюшка, что уж близко, – ехидно промолвила Параша, тяжело опершись на палки.
– Близко, Прасковия, уж правда близко.
– Близко – до чего? – уточнила Нелли.
Отец Модест промолчал.
Все отчетливее вырисовывались сквозь легкий снегопад могучие очертания горной гряды. Настоящие, каменные и острые горы Нелли видала только на картинках. Казалось, что уж вовсе они близки, но маленький отряд шел час, другой, третий – а горы все не делались ближе. Отчетливей, да, но в гигантских своих размерах не увеличивались.
– Дорога!! – гневно вскрикнула Катя, тормозя. – Есть дороги, зачем было с лошадьми расставаться? Нешто нельзя было крюк сделать?
– Экая ты невнимательная, – отозвался отец Модест. – Я вить и говорил, что до дорог мы доберемся. Только в Россию сии дороги не ведут.
– А куда ж ведут? – Нелли перевела дыхание. Дорога была не то чтоб уж хорошо набита, и почти без колей: очевидно, что всадников езжало по ней куда больше, чем саней. Однако ж идти сделалось много легче, да и сам вид утоптанного копытами снега вселял уверенность в душу.
– В Китай и в прочие пределы.
– В Китай?!
– Ну да.
Куда ж занесла судьба маленькую Нелли Сабурову, что сказочный Китай, вовсе не существующий, утвердился на конце дороги, на коей она сама стояла? Прямо, прямо, прямо по ней – попадешь в Китай? Нелли вдруг так захотелось увидать пагоды, что рисуют на фарфоре и вышивают на подушках, мандаринов с длиннющими ногтями до полу. Вон уж жуть-то небось!
Но с дороги отец Модест свернул на лыжную тропу.
– Батюшка, а что это все тут за деревья? – спросила Параша. – Вроде и узловаты, как дубы, а на дубы не похожи.
– Сие кедры, благословение здешних краев. Они питают человека и очищают местность. Но выше нет уже сих великанов, они растут только в горной тайге. Следующая ступень – горная тундра, там деревья-карлики, березы ростом не выше сапога.
– Шутите!
– Нимало. Жаль, нету времени показать вам синие озера, что лежат в чаше гор. В них нету никакой жизни, даже летом не водятся рыбы. А выше тундры уже идет голый камень, туда нам вовсе ни к чему, да и до тундры мы не дойдем.
– А люди-карлики живут средь таких берез? – заинтересовалась Катя. Роскоф и отец Модест расхохотались. А собственно, что глупого? Если есть березы высотою с сапог, отчего не может быть людей ростом с палец? Небось просто никто не приглядывался. Бывал же в таких местах Гулливер и даже написал книгу.
Нелли с Катей переглянулись: хорошо б наловить здесь таких человечков да привезти домой. Поселить их можно будет в кукольном доме, Нелли все одно уже в куклы не играет. Право слово, крошечные деревья просто так не растут!
– А тот вон, тоже кедр? – выспрашивала Параша. – Что это на нем такое?
Дерево, не самое и большое, на каковое она указывала, стояло наособицу, и снег вокруг него был изрядно прибит. Ветви казались все обвязаны маленькими тряпицами. Некоторые из них, впрочем, были даже и не тряпицы, а шелковые яркие ленточки, Нелли приметила несколько желтых, две красных, синюю… Но больше было просто кусочков цветного ситца. Ленты и полоски материи полоскались на легком ветерке.
– Что сие?!
– Верования ойротов. По ведомым им признакам некоторые деревья почитаются как священные.
– А ленты зачем? – Катя, выскользнувшая из лыж, подпрыгивала от любопытства.
– Дары. Принося дар священному дереву, ойрот загадывает желание.
– Я тоже хочу! Только у меня нету ленты или тряпочки… Можно медную цепочку, из цыганских побрякушек осталась одна? Или нехорошо медную, дерево обидится?
– Ты меня спрашиваешь, Катерина? – отец Модест укоризненно покачал головою, но Нелли видела, что на самом деле он не сердит. – Ты, христианская девица, хочешь принять участие в языческом обряде и спрашиваешь меня, священника, что для сего подходит, а что – нет? Впрочем, мне думается, что цена даяния не имеет значения для дерева. Ойроты считают, что главное – движение души.