Она открыла коричневые рамы окон нараспашку и сидела на подоконнике, задрав белые коленки к подбородку. Страшно было глянуть вниз- сердце замирало, спускалось в низ живота, а потом выскальзывало из неё и вот уже валялось внизу на узком шершавом асфальте. Отыграть всё назад. Нет, не смотреть туда. Не вздумай! Ритмичный шелест шин на шоссе- сладкое единение, поцелуй асфальтовых губ с колёсами пролетающих автомашин.
Ветерок шевельнул листочки дерева перед окном, вывернул их на изнанку, серебряным исподом. На губе появилась испарина мелким бисерным потом. Внутри задрожало всё, затряслось киселём:
– Что, если это её последний день?
Металлический скрежет замка, стук двери, звяканье брошенной в угол связки ключей.
Бросилась к нему:
– Давай уедем куда-нибудь! Сейчас же! Прямо сейчас!
Мягкие брюки складками, и весь он такой мягкий, нерешительный. Как можно так жить? Жизнь же проходит, и другой не будет. Совсем не будет, понимаешь? Доехали на машине до моста, бросили её у парапета и пошли по узкому проходу на середину реки. Она впереди, он сзади как телёнок. Звон колоколов маленькой ближайшей церквушки, царство гранитных парапетов, тяжёлых слоновьих оснований моста. Амальгамой, ртутным металлическим блеском колышется вода внизу.
Солнце, огромное, рыжее, садилось в кромку деревьев на горизонте. Сползало медленно за край. Скользнуло вниз. Всё, финита ля комедия. Кровь толчками вернулась в тело. Никогда, никогда больше такого не будет! Никогда! Парк, уже сумеречный. Берег с пустынным пляжем. Кабинки для переодевания с полосатыми тканевыми стенками. Упереться руками в планки. Пляска Святого Витта, содрогание двух сцепившихся намертво тел. Небо совсем чёрное, звёзды разбросаны сияющими камешками по бархатной небесной ткани.
– Ты кончишь, наконец, или нет?