Соня была большой полной женщиной. И такая исходила от неё жизненная сила, что она влюбляла мужчин вокруг в себя мгновенно. В ту же секунду. С крашеным блондинистым ёжиком на голове, нелепым среди замудоханных скучных провинциальных тёток. При этом она была необыкновенно подвижна, как ртуть, и грациозна как пантера. Как большая красивая дикая кошка. И я не устояла. Она была старше меня, но это уже не имело никакого значения. Влюбилась. Странное зрелище, наверно, были мы со стороны. Вальяжная крупная блондинка с влажным ртом и я.
Похожее на детское тельце и смоляные волосы до плеч. Я подрезала себе ножницами перед зеркалом прямую чёлку. Прямо над глазами. Так низко, что не видно было даже бровей. Всегда бледное лицо, загар ко мне не цеплялся. Испуганные глаза и прямые, как кулисы на театральной сцене, тёмные волосы. Опускались и загибались кончиками на худеньких плечиках. Я любила очерчивать губы тёмной, цвета вишни, помадой. Тогда лицо становилось ещё бледнее. Почти пугающе бледным.
Она зажала меня в углу, за шкафом, не оставив даже щёлочки, чтобы выбраться. И обрушила на меня лавину признаний. Что я чудо что такое. Чудо это бог смастерил для неё, только для неё. Что у неё растекается внутри под рёбрами что-то тёплое, когда она видит меня. Потом ползёт вниз по животу дрожь, невозможно остановиться. Что солнце просвечивало сквозь подол моего платья, когда она увидела меня. Я убила, ослепила её. И теперь она будет идти по жизни как слепуха, судорожно цепляясь пальцами за меня..
Земля расступилась подо мною. Я теперь порхала бабочкой, витала в небесах. Растекалась сладким тягучим сиропом. Нежилась рядом с ней. Хватала её большую полную руку и прижимала к себе. Покрывала мелкими поцелуями, не стесняясь, всё выше и выше. К коротенькому рукавчику летнего цветастого платья.
– Я понадобилась ЕЙ? такой необыкновенной? Самой замечательной на свете?
Она шепчет:
– Я сделаю всё, что ты захочешь, малыш!..
Малыш счастлив. Он сейчас умрёт от счастья. Тысячу раз умрёт и возродится из пепла. Он облизывает, не стыдясь, маленький шрамик у своего божества на указательном пальце. Как течную суку. Лижет, высунув язык. Не обращая внимания на тётку, смотрящую укоризненно.
– Что же это вы делаете, сволочи?
На банкете к Соне привязался большой начальник из Главка. Посадил её за свой стол и потчевал. Подливал, накладывал, не отпускал ни на минуту. Всё заглядывал в глаза и гладил полную округлую Сонину руку. Потом, когда все поехали ночевать в гостиницу " Космос", он сказал:
– Софья Николаевна может разместиться со мной. У меня большой двухкомнатный номер люкс.
Когда она уходила с ним... Даже не обернувшись на меня. Как я скулю и смотрю ей вслед взглядом маленького брошенного мокрого котёнка. Просто ушла и всё.
– Вот теперь я действительно умру!
Соня была большой полной женщиной. И такая исходила от неё жизненная сила, что она влюбляла мужчин вокруг в себя мгновенно. В ту же секунду. С крашеным блондинистым ёжиком на голове, нелепым среди замудоханных скучных провинциальных тёток. При этом она была необыкновенно подвижна, как ртуть, и грациозна как пантера. Как большая красивая дикая кошка. И я не устояла. Она была старше меня, но это уже не имело никакого значения. Влюбилась. Странное зрелище, наверно, были мы со стороны. Вальяжная крупная блондинка с влажным ртом и я.
Похожее на детское тельце и смоляные волосы до плеч. Я подрезала себе ножницами перед зеркалом прямую чёлку. Прямо над глазами. Так низко, что не видно было даже бровей. Всегда бледное лицо, загар ко мне не цеплялся. Испуганные глаза и прямые, как кулисы на театральной сцене, тёмные волосы. Опускались и загибались кончиками на худеньких плечиках. Я любила очерчивать губы тёмной, цвета вишни, помадой. Тогда лицо становилось ещё бледнее. Почти пугающе бледным.
Она зажала меня в углу, за шкафом, не оставив даже щёлочки, чтобы выбраться. И обрушила на меня лавину признаний. Что я чудо что такое. Чудо это бог смастерил для неё, только для неё. Что у неё растекается внутри под рёбрами что-то тёплое, когда она видит меня. Потом ползёт вниз по животу дрожь, невозможно остановиться. Что солнце просвечивало сквозь подол моего платья, когда она увидела меня. Я убила, ослепила её. И теперь она будет идти по жизни как слепуха, судорожно цепляясь пальцами за меня..
Земля расступилась подо мною. Я теперь порхала бабочкой, витала в небесах. Растекалась сладким тягучим сиропом. Нежилась рядом с ней. Хватала её большую полную руку и прижимала к себе. Покрывала мелкими поцелуями, не стесняясь, всё выше и выше. К коротенькому рукавчику летнего цветастого платья.
– Я понадобилась ЕЙ? такой необыкновенной? Самой замечательной на свете?
Она шепчет:
– Я сделаю всё, что ты захочешь, малыш!..
Малыш счастлив. Он сейчас умрёт от счастья. Тысячу раз умрёт и возродится из пепла. Он облизывает, не стыдясь, маленький шрамик у своего божества на указательном пальце. Как течную суку. Лижет, высунув язык. Не обращая внимания на тётку, смотрящую укоризненно.
– Что же это вы делаете, сволочи?
На банкете к Соне привязался большой начальник из Главка. Посадил её за свой стол и потчевал. Подливал, накладывал, не отпускал ни на минуту. Всё заглядывал в глаза и гладил полную округлую Сонину руку. Потом, когда все поехали ночевать в гостиницу " Космос", он сказал:
– Софья Николаевна может разместиться со мной. У меня большой двухкомнатный номер люкс.
Когда она уходила с ним... Даже не обернувшись на меня. Как я скулю и смотрю ей вслед взглядом маленького брошенного мокрого котёнка. Просто ушла и всё.