–  Да он пожилой уже был. В больнице умер.

–  Хорошо, оставим Савостикова. Где вы находились вчера, утром одиннадцатого мая, между двенадцатью и часом дня?

Я ожидала предъявления безупречного алиби, но то, что я услышала от Лагина, застало меня врасплох:

–  Вчера утром, одиннадцатого числа, между двенадцатью и часом дня, я находился в Ленинграде на Двинской улице, в доме номер четырнадцать, квартире номер пятьдесят один.

Я настолько растерялась, что вынуждена была переспросить:

–  То есть вы хотите сказать: вы были в квартире Лещенко?

–  Да, Юлия Сергеевна, именно так: я был в квартире Лещенко.

Лагин сознательно отказался от алиби. Почему?

–  Что вы там делали?

–  Назад хотел взять эту самую монетку. Взял ее у меня Лещенко, а отдать забыл. Вернее так: я дал ему подлинную монету, а он говорит - она фальшивая. Ну и… пришлось обратиться. Пришел я к нему, позвонил. Старичок не хотел меня сначала пускать, но потом впустил.

–  Впустил - и что?

–  Ничего. Впустил, открыл сейф, достал мой рубль. Да, говорит, юноша, извините, глаза уже не те, монета действительно подлинная. Можно она полежит еще день у меня? Говорит, я ее атрибутирую - и приходите за деньгами. Я подумал, подумал - куда он денется.

–  Сколько вам должен был заплатить Лещенко за эту монету?

–  Неважно.

–  И все же?

–  Да не думайте, это все официально бы делалось, через музей. Ну, десять тысяч. По каталогу она стоит двенадцать.

–  Значит, вы ушли, оставив монету Лещенко?

–  Все верно.

–  А Лещенко?

–  А что Лещенко? Проводил меня до двери, и все. А что должно быть еще?

–  Еще должно быть то, что Лещенко после вашего ухода нашли убитым.

–  Говорю же, когда я уходил, он был жив, не трогал я вашего Лещенко.

–  И коллекцию не похищали?

–  Коллекцию? Да вы смеетесь. Ее, во-первых, не унесешь.

–  Вы взяли только античные монеты, хранившиеся в сейфе.

–  Не брал я никаких античных монет. Ушел, и все.

–  Взяли, Лагин. Взяли, и цель у вас была вполне определенная: передать похищенные монеты иностранцам, с которыми вы связаны.

–  Какие еще иностранцы? Вы что, гражданин следователь? Не знаю я никаких иностранцев!

–  Знаете, только тщательно скрываете эту связь.

–  Какую еще связь? Я вам признался как на духу: у Лещенко вчера я был, хотел вернуть свою монету. Остального, о чем вы говорите, знать не знаю.

Ловлю взгляд стоящего за спиной Лагина Русинова. Понимаю, полковник дает понять: с такими темпами допрос может затянуться надолго. Что ж, кажется, на сегодня его можно заканчивать. Интересно, конечно, что это за монета, серебряный рубль 1742 года, но в монетах я понимаю слабо и вряд ли справлюсь с этим без помощи Уварова. По крайней мере, я выяснила главное: все ответы Лагина тщательно продуманы, значит, в какой-то степени лживы.

19

Утром позвонил Русинов:

–  Юлия Сергеевна, вам уже сообщили, что знакомая Лагина - некто Шахова? Шахова Марина Андреевна, проживающая на Лиговке, дом тридцать восемь.

–  Нет. Кто ее опознал?

–  Мать Лагина, по фото. Эта Шахова работает официанткой в ресторане «Тройка». Кроме того, у меня есть информация, что Лагина и Долгополова не один раз видели вместе.

–  Спасибо, Владимир Анатольевич, приму к сведению.

Положив трубку, подумала: крайне важно, если я хочу, чтобы следующий допрос Лагина увенчался успехом, привлечь к нему Уварова. Пусть Уваров сидит и слушает все, что будет говорить Лагин. Уваров может молчать, может задать пару вопросов, но это будет мой тыл, во всем, что касается нумизматики, я должна чувствовать себя уверенно. Ведь от того, как я спрошу Лагина, зависит многое, может быть, даже все. Кроме того, надо встретиться с Сурковым и, конечно, поговорить с Шаховой. Причем сделать это так, чтобы узнать хоть что-то о коллекции и возможном местопребывании Долгополова. Нет, вызывать Шахову в прокуратуру я не буду, просто зайду в ресторан «Тройка». Я уже собралась идти к Уварову в Петропавловскую крепость, когда позвонил Русинов:

–  Юлия Сергеевна, я разговаривал с Константином Кирилловичем Уваровым, у него есть интереснейшие соображения. Свяжитесь с ним.

–  Как раз собираюсь это сделать.

–  Никаких особых новостей нет?

–  Пока нет, Владимир Анатольевич. Как только будут, сообщу.

20

Уварова я застала в келье: вооруженный лупой, он сидел на высокой табуретке над заменявшей стол каменной доской. Когда я вошла, ловко съехал с табуретки, одновременно отодвинув в сторону старинную рукопись и заложив за ухо инструмент, напоминавший длинную иглу с рукояткой. Усадив меня на некое подобие скамейки с резной спинкой, сел напротив на низенький сундучок.