— Это внешняя, зримая связь, Михаил Иванович. Я спрашиваю о внутренней, невидимой связи. Кстати, то, что лежит на поверхности, в нашем деле меньше всего подтверждает закономерность тех или иных событий, их связь между собой. Вы это не хуже меня понимаете.

— Зариф Рахматуллович, если говорить в этом смысле, то мой вывод может показаться нереальным, пустым плодом нервного возбуждения, фантазией.

— Это кому же? — быстро спросил Рахматуллин. — Вы что ж, думаете, если теперь не работаем вместе в одном отделе, так и разучились одинаково соображать? Ну-ка, давайте, Михаил Иванович, вашу фантазию, — улыбнулся он. — Так ли она оторвана от грешной земли?

— Мысль эта окончательно еще не созрела, — начал Нурбанов, — преждевременно я не хотел об этом говорить. — Он повернул лицо к окну. Бледность не сходила с его лица. Видно было: он еще не здоров. — Убийство Севчука — это одно звено в цепи событий, — продолжил Нурбанов. — А именно: действие неизвестного радиста, события у Святовского поселка, то есть случай со Стекловым, обнаружение рации.

И прежде чем продолжить свою мысль, Нурбанов посмотрел на наркома. Он хотел узнать по его лицу, как тот воспринял сказанное. Заметив веселый всплеск в глазах Рахматуллина, Нурбанов понял: их мысли, как и прежде, совпали. «А Рахматуллыч молодец, в форме, в мыслях не закостенел», — пронеслось у него в голове. И обрадовался — версия верна! Теперь получится цельная картина событий, в которой можно будет разобраться.

— Первое: думаю, что связь между убийством Древцова и Севчука случайная, то есть, здесь нет общей цели. Их объединяет лишь одно лицо — Фролов по кличке Космач. Этот тип — чистый уголовник. Полагаю: в первом случае убийство заранее не предусматривалось. — Тут Закиров взглянул на майора Галямова. Тот сидел с непроницаемым лицом. — Это во многом подтверждается материалами дела.

Нурбанов мельком взглянул на присутствующих — все напряженно слушали.

— Второе: Космача усиленно искали темные личности...

— Со светлыми головами, — вставил, усмехнувшись, Яшенков.

— ...которые, пожалуй, связаны как с уголовниками, так и с иностранной разведкой. Бесспорно, руководит ими какой-то прожженный и очень неглупый человек, хорошо знающий обстановку. Таким образом, Космача, по всей вероятности, использовали как приманку в комбинации. Заодно, естественно, стремились привязать его к мокрому делу — убийству Севчука.

Нурбанов выпил стакан воды, вытер платком влажный лоб и продолжил:

— Кто-то всеми силами хочет отвлечь наше внимание от других населенных пунктов, и в первую очередь, конечно, от Святовского поселка. Именно рядом с этим поселком разыгрались неожиданные события как для нас, так и для наших противников. Они никак не ожидали, что мы так быстро нападем на их след. Другое дело, что мы в полной мере не воспользовались этим. Во всяком случае, сами того не подозревая, мы после стычки с Варевым, вынудили их сделать отвлекающий наше внимание ход. Поэтому они пишут анонимку нам, в органы госбезопасности, а не в милицию. А затем идут на крайний шаг — убийство.

Нурбанов взял из папки конверт.

— Почтовый штемпель на этом конверте свидетельствует об отправке анонимки в субботу. Убийство совершено в воскресенье. Мы получаем их сочинение в понедельник. Следовательно, мы могли предпринять соответствующие действия лишь в понедельник. Они, конечно же, знали, сколько времени идет письмо. Значит, действовали без особой опаски, ведь на селе был один участковый милиционер. Им было все равно, кого убивать. Лишь бы привлечь внимание к этому селению. Это я подчеркиваю еще раз.

Нурбанов немного помолчал, оперся обеими руками на спинку стула и продолжил ровным голосом:

— Вот, так сказать, эскизный набросок картины. — Затем Нурбанов перешел к деталям, подробно обосновывая каждый штрих.

Когда он кончил говорить, нарком оживленно подтвердил:

— Ваша точка зрения предельно ясна, Михаил Иванович.

Нурбанов тяжело опустился на стул. Ему не нравилось свое выступление. Показалось — мало аргументировал, да и последовательность речи могла быть лучше.

— Какие будут вопросы? Кто хочет еще высказаться? — спросил нарком.

Все молчали. Почти для всех высказанное Нурбановым предположение явилось неожиданным — и никто не был готов выступить «за» или «против». И поскольку своей концепции никто не имел, а по мелочам настолько высоком уровне спорить не хотели, дабы не выглядеть несолидными, выступающих не нашлось.

— Ну что ж, товарищи, — произнес нарком, — раз никто не желает выступать, придется сказать мне.

Он вытащил исписанный листок из ящика стола, взглянул на него.

— Я знакомился с материалами и сделал некоторые пометки для себя. Грешным делом, у меня тоже витали мысли, которые здесь высказал Михаил Иванович, правда, не в столь рельефном виде. У меня тут есть такая запись. «Подумать о взаимосвязи убийства Севчука с действиями радиста и осуществить проверку этой версии».

Нарком отложил листок в сторону, протер очки и продолжил:

— Правда, выдвинутая Нурбановым, версия почти ничем не подтверждается. Но она, безусловно, заслуживает самого пристального внимания. Лично я поддерживаю ее. Вывод, надо прямо сказать, неожиданный. Хотел бы высказать некоторые соображения.