Я откашлялась и принялась самозабвенно лгать:

— Одна моя знакомая, Лена, работает в газете в Нижнегорске. Поскольку я москвичка, общаемся мы исключительно по скайпу, а сегодня удалось наконец обнять друг друга. Мы пошли в кафе, поболтали, я в процессе разговора сообщила, что живу у вас, и Елена сказала: ей поручили написать материал о семье Николаевых.

— Господи, — удивилась Нина Анатольевна. — По какой причине?

— Геннадий Петрович был не последним человеком в здешних местах, к вашей фамилии до сих пор есть интерес, Елизавете Гавриловне посвящен стенд в музее, — нашла я нужный ответ. — К сожалению, если у знаменитостей случается беда, пресса оживляется.

Собеседница втянула голову в плечи.

— Да, понимаю… Катя… это ужасно.

— Простите, что явилась поздно вечером с такой новостью, — продолжала я, — но мне показалось, вам лучше знать, какую информацию нарыла подруга.

Лицо Николаевой вытянулось, в глазах заплескался ужас.

— Что такое?

— Елена утверждает, будто Олег, Алла и Катя не ваши дети, их родная мать Тамара Юрьевна Макарова, первая жена Геннадия Петровича, — выпалила я.

Нина Анатольевна резко выдохнула:

— Да, это сущая правда. Но давайте вспомним поговорку: не та мать, что на свет произвела, а та, что вырастила. Зачем вытаскивать на всеобщее обозрение давнюю историю?

Я развела руками:

— Любой скандал вызывает повышение тиража.

— Но как репортерша выяснила истину? — недоумевала Нина. — Я очень давно официально стала матерью сиротам. Сначала пришла в дом Геннадия Петровича няней. Сейчас попытаюсь рассказать все по порядку. Год, когда я познакомилась с будущим мужем, оказался очень трудным. Моего отца к тому времени давно не было в живых. Он когда-то работал следователем, мама, по образованию терапевт, трудилась в одном с ним коллективе, исполняла обязанности судмедэксперта. А когда муж умер, она ушла из милиции, устроилась в роддом акушером-гинекологом и вскоре стала главврачом.

— Разве доктор общего профиля может принимать роды? — удивилась я.

Нина зябко повела плечами:

— Октябрьск не особенно крупный населенный пункт, и все это много лет назад происходило. В провинции и сейчас с медпомощью плохо, а тогда совсем кадров не было. Когда мама пришла в горздрав и показала свои документы, заведующая от радости не знала, куда ее посадить, сказала: «Вас нам сам Бог послал, в роддоме четыре вакантные должности. Сразу вас завотделением назначу». Мама напомнила, что она вообще-то терапевт, но услышала в ответ: «Вы же, как все мы, проходили курс акушерства-гинекологии, вот и помогите роддом из ямы вытащить». Елизавета Гавриловна согласилась, а я в то время как раз получила аттестат зрелости.

Нина Анатольевна облокотилась о ручку кресла.

— Уже говорила, что плохо училась в школе, нечего было и думать о поступлении в вуз, но мама спала и видела меня врачом. Она велела мне подать документы в медицинский, я, конечно, срезалась на первом же экзамене.

Николаева сняла шаль.

— Но моя мать не привыкла сдаваться. Отругав меня, она заявила: «Выучишься на медсестру, а там посмотрим». Но смотреть было не на что. Из училища меня не выперли исключительно из уважения к матери и покойному отцу. Теорией я не овладела, а вот с практикой дело обстояло лучше, кое-чему я обучилась и была распределена в детское отделение горбольницы. Работа там — ужас! Рыдала я каждый день, глядя на недужных ребятишек, руки от жалости к ним тряслись, в голове все путалось, пару раз я допустила ошибки, и в конце концов мне стали доверять исключительно техническую работу: помыть палату, привести в порядок кабинет, раздать обед. Потом завотделением вызвал меня и сурово сказал: «При всем уважении к Елизавете Гавриловне оставить тебя на службе не могу. Нина, ты балласт, фактически работаешь уборщицей, а занимаешь ставку медсестры. Средний персонал справедливо возмущается: «Почему мы должны за Николаеву пахать, а она шваброй по коридору помашет и чай пить идет?» Уволить тебя, молодого специалиста, я права не имею, поэтому пиши заявление по собственному желанию».

Рассказчица поежилась, вспоминая неприятное событие своей жизни.

— Я перепугалась и стала просить: «Пожалуйста, не выгоняйте! У нас накоплений нет, живем на заработанное, с деньгами негусто. Мама берет лишние дежурства, очень устает. Если я работы лишусь, то сяду к ней на шею. Куда мне пристроиться? Больница в городе одна». И тут заведующий протянул мне бумажку: «Позвони по этому телефону. Мой знакомый, Геннадий Николаев, ищет няню для детей». Так я попала в дом к будущему мужу. Спустя полгода мы расписались. Малыши быстро забыли Тамару, начали звать мамой меня, я официально стала их родительницей. Вскоре у Олега выявили аллергию на кустарник, который рос в округе повсеместно, супруг стал подыскивать место, куда бы переехать. И наконец мы оказались в Гидрозаводе. Я предполагала рассказать ребятам правду, когда они подрастут, но Геннадий велел этого не делать. Вот и вся история.

Нина Анатольевна прижала руки к груди.

— Я долгие годы не работала, воспитывала детей мужа, вложила в них душу, считаю их родными. Наверное, все-таки следовало открыть им истину, но Гена не хотел. А после его смерти мне показалось неправильно поступить по-своему. Ведь согласитесь, это некрасиво: супруг в могилу сошел, а я совершаю то, чего он никогда бы не одобрил. Как-то непорядочно получается.

Николаева посмотрела мне прямо в глаза.

— Виола, попросите свою знакомую не разглашать эту информацию. Олег с Аллой будут шокированы, Елизавета Гавриловна расстроится, что внутренние дела семьи выставили напоказ. Пожалуйста, пусть репортер не вмешивается в нашу жизнь. Мы еще не похоронили Катю, тело пока не отдают, нам всем очень тяжело.

Мне стало стыдно за свое вранье.

— Я постараюсь убедить Елену оставить вас в покое. Но есть кое-что еще. Корреспондент выяснила, что Катя хотела тайно уехать из дома, даже сняла квартиру в другом городе.