– Хватит безобразничать, сейчас полицию вызову, – сварливый бабий голос донёсся из домов окружающих школу, – сволочи, житья от вас нет!

Отчаявшийся Иван Иванович, наконец, сообразил, что двери никто не откроет.

Нет там никакого охранника, – со злостью подумал он, – наверное, взял да и ушел домой. А что, запросто! На всех окнах решётки приварены наглухо. Через них, что в школу, что обратно пролезть нельзя. Директриса боится, чтобы не обокрали, а о безопасности не думает, все ей кажется, что пронесет. И как это она ухитряется договориться с пожарными!

Весеннее потепление обманчиво. Ночью, в безоблачную погоду, земная поверхность щедро отдает накопленную днём энергию в космос. Учёные называют это радиационным выхолаживанием. Холоднее всего бывает утром, часам к шести. Бродяга или пьяница, заснувший на улице в такую ночь, может никогда не проснуться!

Протрезвевший Иван Иванович понял последствия своего опрометчивого поступка, но это не принесло ему облегчения. Что теперь делать? Идти домой пешком было далеко, а когда он дойдёт, полумёртвый от усталости, надо будет снова ехать на работу. Наверное, надо попытаться переночевать в подъезде многоэтажки, старые кодовые замки открываются легко, достаточно взглянуть на потемневшие от многочисленных касаний кнопки и определить цифры кода. К сожалению, замки в дверях домов, окружающих школу, были новой конструкции, открыть их было сложнее. В домах подороже в подъездах сидели консьержки. Уж они-то точно никого не пустят!

Иван Иванович, было, разогнался, чтобы войти в подъезд за запоздалым прохожим, но тот испугался и изловчился захлопнуть дверь перед самым носом дрожащего, как осиновый лист, учителя.

После нескольких неудачных попыток учитель отказался от мысли попасть в теплый подъезд. Пытаясь согреться, он размахивал руками и прыгал, ломая хрустящий ледок на лужах. Иван Иванович подумал о том, что в лесу было бы легче, там можно набрать веток и развести костёр.

Костёр! – его неясная мысль вдруг сумела превратиться в реальный план. Неподалёку отсюда находится старый сад, в котором они с Колей несколько раз выпивали. Сад уже начали сносить, освобождая место под городскую застройку. Иван Иванович совсем недавно видел там распиленные на чурбаки стволы старых деревьев. А ещё около бетонного забора валялись ломаные ящики, обрывки рубероида, гнилые доски и старые автомобильные покрышки. Замёрзшие ноги сами понесли его по знакомому пути.

Не прошло и полчаса, как географ сумел устроиться на треснувшем ящике из-под стеклотары, неподалёку от сваленных в кучу веток и другого мусора. Он сел спиной к полуразрушенной трансформаторной будке, вход в которую был завален всяким хламом, – очень удачно, теперь в спину не надует, ведь стена будки должна отразить тепло костра. Иван Иванович поднёс зажигалку к обрывкам рубероида, который предварительно обложил сухими веточками. Когда огонь начал разгораться, учитель мысленно похвалил себя за находчивость.

Недостатка в горючем не наблюдалось. Он подбросил в костёр веток и закурил, наслаждаясь теплом. Жёлтые искры уносились к звёздам. Согрелся Иван Иванович достаточно быстро, но, к сожалению, это не решало всех проблем. Утром надо на работу, а к урокам он не подготовился.

Придётся выкручиваться, – подумал он, – ну, это уж как получится!

Впрочем, Иван Иванович не особенно беспокоился о завтрашнем дне. Он был вынослив. Спать пока не хотелось, и он решил, что одну ночь без сна можно и потерпеть. Голод учитель пытался заглушить курением, благо сигареты у него ещё были. Разогревшийся Иван Иванович привалился к грязной стене будки. Напряжение, владеющее им в последние дни, ослабло. Он с благодарностью вспомнил Юлию:

И правда, чем черт не шутит, может быть действительно попытаться встретиться с ней еще раз?

В глубине души Иван Иванович чувствовал, что такая встреча, скорее всего не состоится. Красивая девушка поддалась настроению, мало ли у кого какие прихоти? И всё же, пофантазировать было приятно.

А как же Валентина Михайловна? Влюблен ли он в неё действительно или всё было провокацией воображения, обеспокоенного отсутствием женщины?

Да какая разница! – мысленно отвечал на свой вопрос Иван Иванович, – За Валентиной теперь есть, кому поухаживать. Кроме того, завтра каждая собака возле школы будет знать о его связи с практиканткой, – учителя здороваться, и то перестанут!

Надо сказать, что сейчас он думал о Валентине Михайловне гораздо спокойнее, чем всегда. Или ему только казалось так?

Мысли учителя текли под уклон медленно и ровно, выгибаясь причудливыми меандрами. Так текут реки на равнине. Иван Иванович сам не заметил, как задремал. Ему приснилось, будто он вновь служит в армии, и взвод ночью поднимают по тревоге.

– Подъём! – кричит дежурный. – Тревога!

Ну вот, чтоб их всех перевернуло и подбросило! На улице дождливо, а тревога учебная, ведь даже молодой знает, что настоящую команду не голосом подают, а должна звенеть сирена. Как же хочется спать!

Да ладно, – Иван Иванович не какой то там первогодок, он знает, что вместо построения на мокром плаце с автоматом, вещмешком и лопатой, можно залезть во встроенный в стену длинный шкаф для шинелей и дрыхнуть себе дальше. В такой ливень навряд ли дежурный прапорщик Антонов начнет считать личный состав по головам, ему тоже мокнуть неохота!

Вот Иван Иванович уже и залёг в шкафу, подстелив на дно шинель. Здесь его не достанут! Но что-то всё же не так. И вот что; тревога-то не учебная! Сквозь закрытые веки мерцают какие-то вспышки. О Господи! Неужели война?