Раз уж уродились они несчастными уродами, надо обратить само это несчастье себе на пользу!

– Давай сами на себя напишем сценарий! – вдохновенно объявил Борис.

– И сами пошлем в Голливуд, без агентов и посредников, – тотчас согласился Глеб.

И это был тоже новый горизонт – самим написать сценарий! Не стать марионетками в руках режиссеров и продюсеров – всех, кто вертит судьбами в мире экранов и иллюзий.

Самим написать сценарий. О чем?

О себе, разумеется.

То есть, не о себе, а о сиамских близнецах – других, мечтаемых. О себе им писать нечего: в их жизни ничего не происходит, они сидят неподвижно в своей комнате, дошли уже до тоски зеленой. Единственное событие – ночью с Мышкой, но об этом они в сценарии не напишут. О Мышке не напишут. Но напишут о любви. О чем же еще.

Они стали лучше относиться друг к другу. Почти не ссорились. И даже не спорили – обсуждали сюжет.

Появилась цель, к которой они могли идти только вместе. Брат для брата был теперь не только обузой, не только громадной одушевленной опухолью – они теперь были нужны друг другу, должны были беречь друг друга, как певец бережет свой голос, а скрипач даже не драгоценную скрипку – пальцы. В конце концов, и певец, и скрипач, и танцовщик жертвуют многими удовольствиями, чтобы сохранять форму, лелеять талант. Вот и они, как теперь оказалось, всю жизнь приносили жертвы своему необычному таланту. Не то что необычному – единственному в своем роде!

Борис и Глеб все время пребывали теперь в легкой эйфории. Даже прошлая их жизнь осветилась новым светом, наполнилась глубоким смыслом. А уж будущее сулило сплошные триумфы – путешествия, доллары, славу.

А пока они не спорили – обсуждали сюжет.

– Я влюбляюсь в одних близнечих, блондинок, а ты в других, черненьких, – проталкивал свою идею Глеб. Ну и никто не уступает.

– Но они же не сиамочки, они могут и по отдельности. Ты женишься на блондинке, я – на брюнетке.

– Нет, они согласны каждые только вдвоем. А что одна останется?

– Ну влюбляемся в разных. А какие приключения? В кино нужны приключения.

– Мои блондиночки решают нас похитить и увезти. А твои черненькие гонятся.

Дело двигалось.

– Но надо же не просто снимать любовь и погоню, надо нашу специфику, – спохватывался Борис.

– Специфики сколько хочешь! Ты дергаешь в одну сторону, я – в другую. Или не можем вдвоем пройти в вертящуюся дверь.

– А под конец – целуемся! Не только с близнечихами, но и друг с другом, – осенило Бориса.

– Целоваться, пожалуй, не получится, – возразил Глеб.

Повернул голову, попытался дотянуться и подтвердил:

– Не получится.

А ведь действительно: они никогда в жизни не целовались. До сих пор они об этом не задумывались: нужды не было целоваться.

Они близки друг с другом как никто на свете, но им не поцеловаться. Не дотянуться. Головы их сидят на крепких шеях как на торчащих рядом бетонных тумбах, и не сойтись им, не придвинуться. Но ведь и двум куполам двуглавого собора – не сойтись… Когда ночью голые они спешат дупелиться, то складываются резко, и с тех пор как растолстели, сталкиваются своими круглыми мягкими животами – и как бы целуются пупками. Но этого они в кино снимать не будут. А губами – нет, не поцеловаться.

Они – единственные исполнители в своем будущем фильме, конкурентов у них не существует во всем свете, поэтому они точно знают, что смогут их герои, а чего – нет.

Они писали для себя – в гораздо более широком значении. Сценарий – это еще и способ воплотить мечту, пережить то, что не случится, скорей всего, в реальной их жизни. Даже в самой счастливой жизни. В кино им организуют и бешеные погони, и поцелуи самых красивых близнечих, и все, что они соизволят вообразить…

– Имена надо придумать, – сказал Борис. – Потому что хотя и мы, но не мы.

– Какие-нибудь парные, похожие, не как у нас: Алексей и Александр, Юлий и Юрий.

– Алексей и Александр, – мечтательно выговорил Борис. – Лешка и Сашка.

С именами они придумали хорошо. Отделились. Теперь уж точно: они – и не они. Мало ли что сделают Алексей и Александр, что придумают. Борис и Глеб за них не отвечают.

Теперь осталось переписать набело.

Нет, не только переписать – перевести. Нельзя же посылать в Голливуд сценарий на русском. Попадет в руки к какому-нибудь эмигранту, двойнику мистера Лива… Переводить они взялись сами – не платить же переводчику. А если язык получится немного корявый, в Голливуде поправят. Там на этот случай полно штатных редакторов, сценаристов.

– Нам ведь и диалоги свои придется разыгрывать по-английски, – озабоченно сказал Борис. – А у нас, наверное, произношение ни к черту.

– Ничего, поставят нам произношение, – отмахнулся Глеб. – Или озвучат актерами.

Снова и снова они сознавали свою исключительность. Вместо Бельмондо может сняться Жан Маре, а их заменить некем. Так что придется с ними носиться, приставить к ним всяких редакторов, менеджеров, секретарей, шоферов…

Мышке они сообщили великую новость только после того, как закончили перевод.