Комната была наполнена невероятным ощущением ленивой женской силы. Я никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Или же дело в обладании запретным знанием? Может, здесь обитают сивиллы, которых посетило древнее божество, сведя с ума и наделив таким образом силой, доселе им неведомой?

Я чувствовала, что они способны испытывать одинаковое презрение и к пороку, и к невинности. Как и к самим себе.

Пока я рассматривала их растрепанные волосы, ленивые позы и настороженные глаза, я неожиданно для самой себя испытала тоску по стерильной язвительности общества Шерлока Холмса.

Уж лучше на коленях копаться в холодной грязи безлюдного винного погреба, чем сидеть в этом роскошно обставленном курятнике для хищных птиц в женском обличье! Мне впервые стало понятно древнегреческое понятие «фурия».

– И чего же вы хотите, мисс? – лениво спросила Мадам.

– Имя мебельщика, сделавшего… э… кресло, на котором были найдены обе убитые женщины.

– Чтобы заказать такое для себя, несомненно, – заметила матрона.

Я посмотрела в ее насмехающиеся глаза и вспомнила, с какой целью затевался этот разговор.

– Дело серьезное, мадам. Конечно, мистер Холмс мог бы и сам получить у вас эту информацию, но его покровитель будет недоволен, узнав, что знаменитый сыщик был вынужден заниматься подобными незначительными вопросами лично.

Она попыталась приподняться, чтобы опереться на спинку кушетки, но была слишком дородной, чтобы суметь сделать это хотя бы с минимальным достоинством.

– «Его покровитель», – наконец сказала она, – сам заказал эту вещь. И ему может не понравиться, что о нем болтают. Почему бы мистеру Холмсу, этому всезнайке, не спросить у принца?

– Потому что члена королевской семьи не стоит беспокоить по мелочам, мадам. Берти не важно, кто выполнил заказ, пока он его устраивает. Ему важно, чтобы его доверенный агент получил всю возможную поддержку для прекращения череды убийств, прежде чем осень ужасов Уайтчепела превратится в весну ужасов целого Парижа.

Я говорила с высокомерием, которое французы уважали больше любого другого отношения. Оно было мне несвойственно, но у меня нашлись хорошие учителя: Ирен Адлер и Шерлок Холмс.

– Дюран, – выплюнула мадам мерзким ртом, изуродованным помадой и презрением. – На улице Карон. Не понимаю, зачем Шерлоку Холмсу преследовать краснодеревщика.

Я встала:

– Вот почему он – великий Шерлок Холмс, а вы просто… Мадам. Мадам.

Я кивнула и ушла. Девицы курлыкали за моей спиной, как голуби, и я не осмеливалась представить, чем они занимаются многочисленными ночами и на каких экземплярах искусства краснодеревщика.

– Отлично, – сказала Ирен, густо накладывая сажу на ресницы, – тогда я возьму только Пинк.

В комнате воняло серой – так, должно быть, пахнет в аду. На комоде у зеркала, рядом с которым стояла Ирен, лежал длинный ряд горелых спичек.

Я лишь молча всплеснула руками.

– Не понимаю, почему Шерлок Холмс отправил тебя в одиночку собирать сведения о краснодеревщике, Нелл, но я рада, что ты решила утаить от него информацию.

– На самом деле я не в силах соврать даже ему, – призналась я (хотя была не прочь отомстить за его необдуманное «Хаксли»). – Могу лишь сказать, что мой французский жалок и английский мадам Портьер почти так же плох. Ничего не могу поделать, если «Дюран на улице Карон» прозвучало скорее как «Дюрант на улице Капрон», когда я пересказывала наш разговор мистеру Холмсу.

– Бедняга! Жаль вводить его в заблуждение, но я уверена, что у меня лучше него получится разговорить мебельщика. Вопросы, связанные с тайными привычками королевских особ, требуют тонкого подхода.

В подтверждение тонкости подхода, который она собиралась применить, Ирен положила руки на бедра и повернулась ко мне. Ее волосы были завиты, напудренное бледное лицо выглядело одновременно призрачным и прозрачным, губы и щеки были подкрашены красным, а ресницы густо покрывала сажа.

– Ты все еще намного более презентабельна, – заметила я, – чем мадам Портьер.

– Я не хочу выглядеть слишком потасканной, а то никто не примет меня за женщину с изысканной и достаточно широкой клиентурой, которая желает заказать, а тем более сможет оплатить si`ege d’amour.