– Особенно сзади, – указала Элизабет, пытаясь слегка приподнять голову с узорчатой обивки, чтобы показать скованность в движениях. Она была беспомощна, как черепаха, барахтающаяся на спине.

Ирен прислонилась к изящным, но странным верхним рукояткам:

– На этот раз Потрошителю не пришлось ждать, пока его жертвы упадут на землю: обе уже лежали и были готовы.

– Ты думаешь, – спросила я, – что он просто случайно натолкнулся на них?

Она живо кивнула:

– Да. Они пришли на свидание с принцем заранее. Подобные женщины любят изучить декорации, не так ли, Пинк?

– Дайте мне руку, Нелл, – попросила девушка, пытаясь высвободиться из металлических стремян и деревянных опор, которые ограничивали ее движения.

Я осторожно потянулась вниз, опасаясь, как бы металлические приспособления не ухватили меня смертоносными челюстями.

Пинк, закряхтев, наконец поднялась на ноги:

– Они поступили бы, как я. Испытали новую игрушку. А как только они оказались на спине…

– Их шеи были в распоряжении убийцы. – Ирен смотрела на опустевший предмет мебели. – Он мог перерезать им горло простым движением сзади, как цирюльник, превратившийся в хирурга. А вот и подходящее орудие. – Она подняла плоское долото с деревянной ручкой, обычный инструмент, вдруг показавшийся зловещим.

– Он? Кто? – потребовала я ответа.

– Я спрошу, – сказала она таинственно, скользнув к открытой двери.

Я слышала, как она разговаривает с краснодеревщиком в другой комнате:

– Долбежное долото, говорите. Такое… говорящее название для простого инструмента.

Я содрогнулась от скрытого подтекста ее слов. Взаимные перешептывания, означающие переговоры, сменились мурлыканьем, а затем щебетом полного согласия.

– И я надеюсь, – закончила примадонна, ведя художника, словно агнца к не сулящему ничего хорошего алтарю его творения, – на безукоризненно чистую обивку. Не могли бы вы послать кого-нибудь вместе с креслом, чтобы помочь с установкой?

Он нахмурился, словно у него не было для нас хороших новостей, а о плохих он говорить не хотел:

– Увы, мадемуазель! Мы только что потеряли нашего драпировщика и еще не наняли другого.

– Потеряли? Он закатился под диван, как обойный гвоздик?

Месье удрученно пожал плечами:

– Такой блестящий мастер, преданный своему искусству. С почти хирургической точностью владел ножом и гвоздем. Вот почему я нанял иностранца и позволил ему работать над предметом, предназначенным – что ж, вам я могу сказать, мадемуазель, – для члена королевской семьи. Увы, мастер исчез после установки si`ege d’amour. Я не могу этого объяснить. Возможно, скандальное назначение кресла и заведение, в котором пришлось его устанавливать, слишком сильно расстроили моего работника. Он англичанин.

– Значит, он был в доме свиданий?

– Вроде бы. Но он вообще со странностями: сходил с ума от скрипок и некоторых других вещей, хотя был великолепным драпировщиком. Он сказал, что пришел в Париж пешком с севера. Драпировочному мастерству он обучился к пятнадцати годам, и мне его работа показалась прекрасной, поэтому я поручил ему доделать si`ege принца Уэльского. Для доставки изделия я нанял двух человек с телегой и послал с ними Джеймса, чтобы гарантировать чистоту ткани после перевозки.

– Чистоту, – повторила я, испытывая отвращение при мысли о столь необычной заботе по поводу предмета разврата.

– Джеймса? – спросила Ирен.

– Келли, – сказал маэстро, – как и небезызвестная вам мадам. – Его тон подразумевал, что все падшие женщины знают друг друга. – Он работал в Ассоциации драпировщиков Восточного Лондона, а мы все наслышаны, как англичане щепетильны с одеждой и обивкой.

– О да, – согласилась Ирен, глядя на меня. – Для англичан хорошее платье – та же обивка, и в этом вопросе они мучительно дотошны. Можно сказать, что мода драпирует женщин. У меня работают американские и английские девушки, – добавила она, снова посмотрев в мою сторону. – Было бы полезно иметь англоязычного драпировщика. Я могу предоставить собственную ткань от Ворта, если это удобно.

Мебельщик выпучил глаза:

– Вы… знакомы с великим кутюрье Вортом?

– Да. В прошлом я оказывала ему некоторые услуги.

– Но… он верен своей жене.

– Только бизнес, месье, если в Париже бывает просто бизнес. Что ж, у вас, конечно же, есть какие-нибудь идеи, где обитает этот одаренный драпировщик-кочевник? Описание также пригодилось бы.

– Восточный Лондон, – сказала Ирен глухо, когда мы втроем покинули «Братьев Дюран».

– Нам придется туда отправиться? – спросила я испуганно.

– Нет, но Джеймс Келли, очевидно, был там. Небольшие темные усы, опрятный, с наружностью клерка, рост пять футов и пять-семь дюймов. Во всех своих особенностях Дерзкий Джеки удручающе неприметен; как это невежливо с его стороны! Половина мужского населения известного нам мира может оказаться Потрошителем!

Мы поспешили по вымощенной булыжником мостовой. Жилье неуловимого драпировщика находилось всего в нескольких улицах от нас. Я устала смотреть на мир сквозь пелену сажи на ресницах и прижала к ним указательный палец. На кремовых перчатках остался темный след.