Мы с Элизабет обменялись взглядами – лица у нас были так размалеваны, что мы сошли бы за сиамских близнецов, – и улыбнулись друг другу, довольные, что удалось хотя бы немного сбить с толку Шерлока Холмса.

Протянув друг другу руки, пока они не соприкоснулись, мы улыбнулись и все разом повернулись лицом к сыщику.

– Ха! – выделил он меня длинным обвиняющим указательным пальцем. – Я говорил вам, мисс Хаксли, что нас выдают привычки. Теперь, когда этот безумец избавил нас от своих завываний, я могу безошибочно расслышать позвякивание вашей знаменитой цепочки.

Я машинально скользнула рукой между складками юбки в потайной карман.

– Благодарю вас, теперь я уверен окончательно. – Он повернулся и поклонился Элизабет. – Я неделю не видел мисс Пинк, но должен сказать, что в качестве настоящей куртизанки она выглядела намного лучше, чем в качестве поддельной. Жаль, что при нашем первом разговоре вы так мало знали об убийстве. Возможно, теперь вам известно немного больше. – Детектив бросил взгляд на Ирен. – Вы обе – американки, насколько я осведомлен?

– Верно, – сказала примадонна. – Но вы не ответили на наши вопросы.

– Прошу меня извинить, – произнес он. – Не хочу посещать полицейский участок в таком виде.

Он подошел к закрытым окнам и, используя отражающую поверхность стекла в качестве зеркала, буквально стер со своего лица любое сходство с французским священником.

Впрочем, Ирен была слишком хорошо знакома с театром, чтобы воспринимать акт снятия грима как уважительную причину для молчания.

Приблизившись, она застыла за плечом Холмса, будто призрак в импровизированном зеркале.

– Келли был одним из подозреваемых у лондонской полиции, – заявила она.

– Вы правы. Мистер Келли заинтересовал их больше других, особенно когда исчез сразу после ужасной смерти Мэри Джейн Келли. Полицию заинтриговали его передвижения, но Скотленд-Ярд его потерял. А я – нет, установив в конечном итоге, что он преодолел восемьдесят миль до Дувра, после чего сел на корабль до Дьеппа. Так как были и другие, более вероятные кандидаты, я решил сосредоточиться на них. Один за другим все претенденты на роль убийцы по той или иной причине отпали, поэтому полиция и пришла к официальному заключению, что Джеком-потрошителем был Монтегю Джон Друитт, адвокат и школьный наставник, совершенно сумасшедший, тело которого весьма кстати всплыло в Темзе в самый последний день восемьдесят восьмого года, тридцать первого декабря. Как было установлено, труп пробыл в воде по меньшей мере месяц. Его подозревала в преступлениях даже собственная семья, потому что он давно был известен своими так называемыми «сексуальными отклонениями».

– И вы думаете, что Друитт?.. – спросила Ирен.

– Пришелся кстати и удачно оказался мертв. Вот и всё. – Сыщик снял кустистые белые брови, шевелюру и накладку, которая превращала его английский ястребиный нос в нечто столь огромное, что даже Сирано де Бержерака привело бы в отчаяние.

Сняв белый парик священника, Шерлок Холмс со своим естественным темным цветом волос стал походить на смышленую выдру с птичьим клювом. Когда он принялся расстегивать длинный ряд пуговиц от горла до самого низа сутаны, словно в комнате не было посторонних женщин, я отвернулась.

Но так как со стороны Ирен и Элизабет, которые обладали большей смелостью, не послышалось возгласов возмущения, я повернулась обратно. Под объемной черной сутаной на сыщике была повседневная одежда. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы поправить манжеты и галстук, а затем сложить сутану в тот же кожаный саквояж, что я видела у него ранее.

– В любой стране нельзя слишком долго испытывать терпение полиции, – сообщил Холмс, полностью упаковав облачение французского священника в саквояж. Отвернувшись от своего импровизированного зеркала, он удовлетворенно посмотрел на нас. – Для вашего сведения, леди, у лондонской полиции было еще два главных подозреваемых, которые показались мне маловероятными. Одним был Космински, польский еврей, ненавидевший женщин, особенно проституток. Другим – Михаил Острог, русский доктор и осужденный, интригующее сочетание в любой криминальной истории. Я уже давно говорил Уотсону, что врач, становящийся преступником, способен на самые жестокие деяния. Думаю, того, кто однажды нарушил клятву Гиппократа, уже ничто не способно удержать.

– Почему Острог стал подозреваемым? – спросила Ирен.

– Ну, он страдал манией убийства, такие люди носят с собой хирургические скальпели. И он отличался жестокостью по отношению к женщинам. Готов отдать полиции должное за обнаружение поразительного числа негодяев, но я полагаю, что эти мужчины скорее годились для сумасшедшего дома, чем для виселицы. Как видите, даже такой известный убийца, как Келли, избежал повешения благодаря лечебнице. К счастью, здесь его побег закончился, и вместе с ним, как мы надеемся, и карьера Джека-потрошителя.

Мы молча переглянулись.

Мистер Холмс между тем достал из саквояжа цилиндр, надел его и направился к двери, словно врач, попрощавшийся с выздоровевшим пациентом.

– Думаю, все вы можете считать свое участие в этом деле оконченным. Келли – сумасшедший, который однажды уже был осужден за убийство. Возможно, он избежит судебного процесса в Англии, но он наверняка попадет в сумасшедший дом во Франции. Буйство Потрошителя в Лондоне прекратилось, убийства в Париже успешно раскрыты, так что теперь лучше позволить спящим бешеным псам умереть.