– Наш Джек-потрошитель? – Элизабет быстро научилась улавливать самые тонкие интонации в речи Ирен. – Вы уверены, что парижские убийства совершены другим человеком?

– Да, я думаю, что в Париже орудуют другие убийцы.

– Не один Потрошитель, а несколько? – переспросила я, потрясенная тем, что подруга использовала множественное число.

– В таком случае все, что здесь произошло, не имеет отношения к событиям в Лондоне! – взволнованно воскликнула Элизабет.

– Напротив, это имеет прямое отношение к лондонским событиям. Нелл, напомни мне, пожалуйста, даты пяти убийств в Уайтчепеле, которые полиция приписывает Джеку-потрошителю.

– Я сделала еще одну таблицу, – сообщила я, бросаясь в спальню, чтобы принести свою растущую вширь папку.

Элизабет застонала.

– Факты, – возразила я сурово, вернувшись в гостиную и раскладывая бумаги на столе, – совершенно бесполезны, если не обращаться с ними бережно. Их необходимо расставлять в строгом порядке, как войска, чтобы увидеть взаимосвязи между ними. – Я провела пальцем вниз по своей колонке строго расставленных фактов. – Тридцать первое августа; восьмое сентября; тридцатое сентября, когда были обнаружены две жертвы, Страйд и Эддоуз; и девятое ноября.

– А в октябре ничего, – проговорила Ирен, – полная тишина.

– Возможно, Потрошителя не было в городе или же он сидел под стражей? – предположила Элизабет.

Ирен внимательно посмотрела на мою таблицу:

– Здесь есть закономерность, хотя и приблизительная. Николз убита в последний день августа. Через восемь дней после этого, в сентябре, умирает Чэпмен. Еще через три недели и один день, в последний день сентября, убиты Страйд и Эддоуз. А потом наступает тишина на целые пять недель и пять дней.

– Если это закономерность, – сказала я, – то следующие убийства должны были произойти восьмого октября и тридцатого октября. А потом – восьмого ноября… Но Келли убили девятого.

– Да, всего один день не укладывается в схему, – заметила Элизабет. Даже она склонилась теперь над моей таблицей, которую всего пару минут назад не принимала всерьез, и внимательно изучала даты. – Досадно.

Ирен отошла к письменному столу и достала небольшой пакет, присланный бароном по ее просьбе, а также карты Парижа.

– Предположим, – произнесла она, – что вторая жертва двойного убийства, совершенного тридцатого сентября, может быть отнесена на счет убийства, приходящегося на восьмое октября. Судя по всему, в тот вечер Потрошитель был в большей ярости, чем обычно, видимо, из-за того, что его работе над телом Страйд кто-то помешал. Кроме того, именно в ту ночь появилась странная надпись про евреев.

– Тогда почему пятое убийство не произошло тридцать первого октября, в последний день месяца, как это случилось в августе и сентябре? – спросила Элизабет.

Ирен вытащила из пакета несколько оторванных страниц календаря и разложила веером на столе. Сначала я увидела заголовки каждого листка: август, сентябрь, октябрь и ноябрь прошлого, 1888 года. Потом я быстро пробежала глазами по датам, которые мы обсуждали ранее. Когда взгляд упал на клеточку, предшествующую убийству Мэри Джейн Келли 9 ноября, у меня вырвался невольный крик.

– Что в этом календаре делает имя Годфри? – потребовала я ответа.

Подруга улыбнулась:

– Надень очки, Нелл. Ты на самом деле видишь имя Годфри, но только это святой Годфри. Мы все согласны с тем, что нашему Годфри нет равных, но звание святого он все-таки еще не заслужил. Это церковный календарь.

– Церковный календарь в твоих руках – это что-то новенькое, – заметила я, доставая пенсне из миниатюрного футляра и водружая его на нос.

– Я уверена в том, – продолжала Ирен, – что Потрошитель планировал нападение на восьмое ноября, но ему помешали. По показаниям свидетелей, Мэри Джейн Келли находилась в компании мужчины весь вечер восьмого ноября и почти все утро девятого. Собственно, несколько свидетелей уверяют, что видели или слышали ее в окрестностях Миллерс-корт уже после того, как она, по всем признакам, должна была погибнуть. А вот что делал Потрошитель в октябре, – добавила она. – Отправил возмутительные послания в адрес полиции: открытку и письмо, где хвалился своими деяниями. В тот же самый период полиция получила десятки предполагаемых посланий от убийцы; какую-то женщину даже взяли под стражу по подозрению в том, что написала одну из таких записок.

– При этом не был арестован ни один журналист, – заметила Элизабет.

– Нет. Если журналисты и подделывали письма Потрошителя, то им удавалось хорошо замести следы и не быть пойманными. По крайней мере в разгар расследований. Кто знает, какие тайны откроются со временем?

Пока они обсуждали авторов записок, я занялась изучением календарных листков:

– Какие-то неправильные святые.

– Разве бывают неправильные святые, Нелл? – спросила явно позабавленная моим наблюдением Элизабет.