Я с остервенением громил кабинет, не пропуская ни дюйма. Открывал каждый ящик и каждый шкафчик, вываливал содержимое на пол, сбрасывал со стены дипломы и рвал в клочья письма от телефонных и кабельных компаний. Наконец архив был полностью разорен. Я вынес все ценное, в основном рукописи и сценарии, в контейнер за городом, и заявил в полицию о взломе. Затем сделал еще три звонка – в страховую, в местную газету и в новости Шестого канала.

На следующий день первую страницу «Орегониана» украшал крупный заголовок: «Ограблен дом писателя. Знаменитый отшельник впервые нарушил обет молчания».

Спустя несколько часов мой дом был окружен телевизионными фургонами с тарелками на крышах, а лужайка опутана кабелями.

Пока операторы настраивали оборудование, загримированные корреспонденты репетировали текст. Хотя все действо происходило от меня в двух шагах, я предпочел наблюдать за ним по телевизору.

– Помимо своих романов, писатель-затворник Дон Свонстром знаменит тем, что тщательно оберегает свою личную жизнь от посторонних, – говорил человек в желтом дождевике с эмблемой Двенадцатого канала. – Все изменилось вчера вечером, после того как в дом писателя проник грабитель – судя по всему, сумасшедший поклонник, – и похитил труды автора за последние несколько лет, а также несколько неоконченных романов.

– Украдены все до единой записи, сделанные рукой автора, вплоть до обрывков бумаги. Все телефонные счета и конверты, на которых присутствовал его творческий псевдоним, – сообщала блондинка, безуспешно откидывающая волосы с лица. – При всей своей трагичности, утрата побудила Свонстрома нарушить многолетнее молчание. Он обратился к похитителю с просьбой вернуть его работы и сохранить его семье право на личную жизнь. О дальнейшем развитии событий слушайте в наших выпусках.

В жизни все преходяще; я знал, что буду оставаться в центре внимания прессы не дольше недели. Пока фальшивые декорации не развалились и правда не вышла наружу, нужно выжать из ситуации максимум. Я с тревогой ожидал реакции настоящего Свонстрома. Почему-то мне казалось, что он живет в бункере и кропает свои романы в полной тишине, вдали от хищных глаз. В том, что он не оставит мой демарш без ответа, я ни секунды не сомневался.

Ближе к вечеру, в разгаре третьего интервью, когда я в очередной раз объяснял, почему решился появиться на публике, и жаловался на душевнобольных поклонников, одержимых идеей отыскать кумира, мой адвокат Келли Дэвис шепнул мне на ухо, что Свонстром через литературного агента обвинил меня в мошенничестве.

Я предвидел этот шаг и ничуть не удивился, ведь в эпоху компьютеров, баз данных и электронных документов игра не могла продолжаться вечно. Однако сбор информации требует времени, а сделать сенсационное заявление можно за несколько секунд, мгновенно собрав толпы журналистов. Они ни за что не упустят горячую новость, даже откровенную фальшивку. Гораздо проще отозвать публикацию с извинениями, чем ждать весомых доказательств. Мир вращается с головокружительной скоростью, и для выживания все круглосуточные агентства новостей порой вынуждены распространять непроверенную информацию.

И репортеры, и я знали одно: даже если история с ограблением окажется уткой, у нее непременно будет продолжение. Аудитория захочет знать, что я за человек и почему выдавал себя за знаменитого писателя-мизантропа.

После каждого массового убийства в Америке во всех новостях неделю говорят только о жертвах, и только потом акцент смещается на преступника. Это естественная эволюция интереса публики. Только узнав истории погибших, мы задаемся вопросом, кто же лишил их жизни.

Около пяти вечера я сидел в фургоне Си-эн-эн. Пока ассистентка наносила на мое лицо грим, продюсер рассказывал о программе. На мне была старая спортивная куртка, фланелевая рубашка на пуговицах и темные очки из магазина подержанных вещей. Правда, я и без очков выглядел как типичный застенчивый гений – небритый и с красными глазами.

Интервью планировалось провести в гостиной; меня усадили у камина, напротив ведущего с непроницаемым лицом. Он коротко и вяло пожал мне руку, просматривая список вопросов. Ведущий явно в жизни не слышал о Доне Свонстроме, не говоря уже о том, чтобы читать его книги. Пользуясь случаем, я прикрыл глаза и погрузился в свою историю, в легенду, которую твердил себе изо дня в день, пока сам в нее не поверил. Когда продюсер начал обратный отсчет, в кресле сидел уже не я.

Там сидел Дон Свонстром.

Я вжился в роль, которую сам написал, в фикцию, которая стала для меня реальностью. Мои собственные воспоминания стерлись, уступив место событиям, которые я не переживал. Я мог описать дом, в котором жил как Свонстром, кабинет, в котором работал. Я интуитивно чувствовал рамки, в которых мог оставаться, избегая разоблачения. К моменту включения камеры я был во всеоружии.

На вопросы я отвечал без единой заминки, при этом умалчивая о некоторых фактах – в конце концов, интроверт я или нет?

Ведущий спросил, беспокоят ли меня обвинения в самозванстве, ведь высказавший их агент говорил от имени настоящего Свонстрома.

Я рассмеялся.

– Если он настоящий, то где он? Это всего лишь безликий голос. Быть может, поклонник, разочарованный, что я не совпал с образом, сложившимся у него в голове.

В самом конце я, глядя в камеру, обратился к грабителю, умоляя его вернуть похищенные рукописи. Я обещал, что подарю ему свое полное собрание сочинений, когда допишу все романы.