У знака «Стоп» я развернул гамбургер и поднес ей ко рту. Она жадно откусила половину в два приема.

– Имей в виду, я вовсе не подарок, – заявила Лючи. – При случае я бы обчистила тебе карманы. Сама себе не доверяю.

Блокнот по-прежнему лежал у меня на коленях. «Ничего, я все равно на мели. Хватает только на выпивку».

Она улыбнулась.

– И что, тебя нигде не ждет девушка? Внешне ты вполне ничего.

Я покачал головой и проехал на мигающий желтый. «Я женат на своей работе. Инспектором работаю только ради страховки. А в свободное время рисую комиксы».

Лючи рассмеялась – как будто на старом скрипучем граммофоне включили оперную арию.

– Тебя печатают в юмористических журналах?

Мы остановились на красный свет. В окне салуна виднелись два силуэта: старики-негры у бильярдного стола. Музыкальный автомат играл блюз.

«Пока нет… Только в журналах для взрослых».

От смеха по ее щекам полились слезы.

– Круто! Значит, им там самое место. Я тоже когда-то рисовала. – Ее голос срывался на каждом слове. – Первые десять лет своей жизни посвятила художествам на асфальте – изрисовала весь тротуар перед маминым домом. Если увидишь где-нибудь граффити с животным, это наверняка мое.

Пытаясь писать и рулить одновременно, я то и дело закладывал виражи.

«Хочешь, мы вместе придумаем сатирический комикс о современном обществе?»

Большой бордовый клуб дыма эффектно врезался в потолок.

– Это случайно. Я не собиралась тебя развлекать.

Мы проехали перекресток Севен-Майл-роуд и Конант-стрит – один из самых опасных в городе; тут даже светофор не работал. У заправки «Саноко» регулярно появлялись очерченные мелом силуэты на асфальте.

«Это легко. Выбери самые ужасное событие в жизни и выставь его в самом мрачном свете. В конце концов ты достигнешь дна – точки, когда трагичнее уже некуда, и тебе самой станет смешно».

По телефонному проводу пробежала белка; в небе кружила стая ворон.

«Иногда реальность опережает фантазии. Ученые недавно доказали, что наше восприятие мира – всего лишь трудно постижимая проекция. Не существует ни времени, ни пространства. Элементарные частицы могут обмениваться зарядом на любом расстоянии. Вскоре появится устройство, способное ясно видеть то, что мы считаем прошлым и будущим. Не исключено даже, что смерти нет. Когда еще жить, как не сейчас?»

Я поднес косяк к ее губам.

– Набор красивых слов. И он не отменяет того, что сейчас мы катимся невесть куда в этой долбаной машине по ночному городу. Знаешь, в смерти я боюсь только одного – что это еще не конец.

«Вот именно. А что, если после смерти мы попадаем в новый мир? Вдруг он гораздо хуже этого?»

Мы притормозили у винного супермаркета на углу Третьей-стрит и Форрест-авеню. На тыльной стороне здания темнел силуэт черепахи.

Похоже, Лючи не привыкла, чтобы перед ней придерживали дверь.

Она пронеслась в танце по продуктовому ряду – грациозное шимми у полок с «быстрой» лапшой, стремительная джига у мультяшных персонажей на коробках с хлопьями. Кружась, она дотанцевала до стойки с прессой и кивнула на порножурналы:

– Покажи, в каком их них тебя печатали.

Я взял свежий «Джент» и открыл на странице юмора. Лючи положила подбородок мне на плечо. На карикатуре был изображен бизнесмен, в слезах взывающий о помощи на сломанном эскалаторе.

Лючи согнулась от смеха. Надеюсь, запись на камере наблюдения не стирают в конце смены и это мгновение хранится на надежном носителе, а не только в моих зыбких воспоминаниях. Она предложила набрать дешевого белого вина.

У меня родился внезапный комплимент:

«У тебя очень красивая осанка».

– Без рук приходится держать спину.

В очереди Лючи на секунду замерла.

– А ты знаешь, что все клетки в организме у нас уже новые, не те, что были при рождении? Клетки самоуничтожаются. Все, кроме раковых. Если ночью посмотреть на Детройт с самолета, он похож на рак. Люди – это раковая опухоль. Болезнь. Лечение одно – покончить со всем раз и навсегда. Видишь, этот буддийский монах все правильно понял.

За бронированным стеклом стеллажа с крепкими напитками висело знаменитое фото монаха, невозмутимо сгорающего заживо в позе лотоса.

После покупки двух бутылок лучшего вина мой бумажник опустел.

Похоже, чтобы в следующий раз заправиться, придется клянчить у кого-нибудь бензин.

Как только мы сели в машину, Лючи потребовала открыть вино. Мы поехали дальше. За окном сменялись зарисовки из жизни: мальчишки играли в уличный баскетбол – с ящиком из-под молока вместо корзины; девочки прыгали через двойную скакалку; какие-то юные балбесы пили пиво, прикрыв банки бумажными пакетами; на крыльце дома пенсионеры стучали костяшками домино. Лючи держала бутылку на коленях и медленно потягивала вино через зажатую в зубах соломинку. В перерывах между глотками она задумчиво пожевывала кончик. По радио играл саундтрек из триллера.