И вот однажды мы с Кукури возвращались из Гори. Помню, что настроение было отличное. Я спросил: «Кукури, ты вообще-то думаешь жениться?» – «Думаю», – улыбаясь, ответил он. Оказывается, он уже подсмотрел «кое-кого». «Ну, а как зовут этого «кое-кого»? – спросил я. «О! – протянул Кукури, – это секрет». – «Ладно, – говорю, – можешь не называть ее имя, но скажи хоть первую букву». – «Ну да, – усмехнулся он, – скажу первую – сразу догадаешься». – «Тогда последнюю», – не унимался я. Он подумал, подумал и сказал, последняя буква «а». Проехали уже Мцхету, скоро Тбилиси. Наконец он все-таки сдался: «Яковлевич! Первая буква «М». Я подумал: «Ну, это уже кое-что».

«Она русская, – начал уточнять я, – или грузинка?» – «Гру-зин-ка», – ответил он. Так, думаю, Маша не подходит, это русское имя. Майя – не подходит тоже, потому что на конце буква «я». «Послушай, Кукури, а что ты скажешь, если я назову Марина?» – «Точно, Марина», – удивился Кукури. Мне показалось, что он был рад поделиться со мной своей тайной. За разговором незаметно въехали в Тбилиси. «Хочешь, – вдруг сказал Кукури, – я покажу ее дом?» Около дома я остановил машину и говорю: «Давай зайдем». – «Да ты что, – забеспокоился он, – во-первых, Яковлевич, уже поздно (было 10 часов вечера), а во-вторых, кто в гости идет без подарка, с пустыми руками? У нас так не полагается». Я ему говорю: «Свали все на меня. Москвич мол, и все дела». Пока он что-то бубнил, я уже был у дверей и звонил.

Встретили нас с удивлением, но доброжелательно. Сгорая от стыда, Кукури вылезал из машины. Быстро накрыли стол. Выпили за знакомство. Марина оказалась моложе Кукури и очень милой и спокойной женщиной. Не зря Кукури боялся подойти. Так как «жених» весь красный сидел за столом, как немой, пришлось мне вести всякие разговоры. В целом все прошло хорошо, слава Богу! Уезжая, Кукури долго чему-то улыбался, потом сказал: «Яковлевич, ну ты даешь!»

Вскоре сыграли свадьбу. Получилось торжество как «полагается».

В аэропорту «Внуково» я случайно разговорился с парнем-грузином. Он тоже летел в Тбилиси. До отлета оставалось достаточно времени, чтобы перекусить и выпить. Зайти в ресторан мой знакомый отказался из-за отсутствия у него денег. Объяснил, что занимается изготовлением мороженого, был в командировке и потратился до того, что еле-еле собрал деньги на билет обратно. (Да, Москва умеет почистить карманы. Вспомним блистательный фильм «Мимино»). В таком случае я решил пригласить его в ресторан. Согласился он не сразу. Мешала гордость и стыд оказаться в подобном положении.

Познакомились. Узнав мою фамилию, он оживился и задал понятные вопросы. После этого он официально представился: «Я Алик Бокалишвили из Гурджаани». Расставаясь в Тбилиси, обещал приехать за мной и показать Кахетию. В то время я был холост, свободен и посмотреть край моего знакомого было заманчиво, тем более летом. В Тбилиси Алик приехал с каким-то родственником или другом и на машине мы отправились в неведомую для меня Кахетию.

Кахетия – это страна виноделия. В первую очередь мне показали изготовление вина. Собранный виноград на приемном пункте винного завода загружают в общую громадную воронку. Под воронкой спиральный транспортер подает гроздья винограда в давильную машину. Сок перекачивают в цех брожения, где стоят огромные открытые круглые дубовые емкости. Высота бочек порядка четырех метров и шести метров в диаметре. Когда по ступенькам поднялся наверх, я обомлел: полная емкость как бассейн пузырилась по всей поверхности красного вина Киндзмараули. Ничего подобного в жизни я не видел.

Технолог завода кратко рассказал о сроках брожения вина и контроле. Далее вино по стеклянным трубопроводам перекачивается в цеха хранения и выдержки. На одних заводах вино заливают в дубовые бочки, на других заполняют глиняные сосуды в форме яйца, зарытые по горло в земле. По-грузински они имеют название «чури» или «квеври». Цеха в таких заводах представляют собой абсолютно пустые помещения, где на земляном полу видны замурованные специальной глиной чуть видимые верхние части емкостей – чури.

В деревнях крестьяне хранят свое вино по традиции предков в чурах. Земля дает идеальные условия хранения. Однако требуется большая работа по подготовке их – тщательная промывка от прежнего урожая. Если квеври большой, залезают внутрь и чистят специальными щетками; если небольшой, то чистят щетками сверху. Потом после наполнения вином под миниск, то есть до краев, надо уметь герметично закрыть специальной глиной. Короче это громадный труд. Один родственник Алика в честь нашего приезда открыл квеври. Я сам специальным ковшом (маленькая пустая высохшая тыковка на палке) доставал вино из «подземного хранилища».

Среди незабываемых впечатлений, которые мне подарил Алик Бокалишвили, хочу рассказать о знаковом для меня случае. В одной семье накрыли стол в глубине двора среди фруктовых деревьев.

Провели освещение и с наступлением темноты появились сказочные тени деревьев. Застолье шло как обычно. Вдруг за деревьями послышалась перебрана хозяйки с каким-то мужиком. Пришел подвыпивший сосед. Он узнал, что приехал внук Сталина и хотел убедиться, правда ли это.

Никакие уговоры «на завтра» не помогли: «Где внук Сталина?» – повторял сосед. В конце концов его впустили и посадили за стол напротив меня. Шуметь он перестал. Вечер продолжили. Но он заканчивался. Принесли горячую хашламу (кусками сваренную говядину). «Сосед» сидел ни к чему не прикасался, даже к стакану, поставленному для него. Он внимательно меня рассматривал. Мне стало как-то не по себе и я принялся за хашламу. Но стоило мне только взглянуть напротив, он, немедленно улыбаясь, говорил: «Шен генацвале» (родной мой). Так и сидел он до конца, ничего не желая и никому не мешая. Встречая мой взгляд, каждый раз повторял: «Шен генацвале».