Отец Ярви резко приблизился к ней, ощерившись; маска Матери Эдвин слетела, и Колл увидел ее страх.

— Но скажите Первой из министров, что ссать я хотел на ее предложение! Я поклялся отомстить убийцам моего отца. Клятвой солнца и клятвой луны. Скажите Праматери Вексен, что пока и я и она живы, мира не будет.

 – Я прибью тебя, полубритая сука! – прорычал Рэйт, наступая на нее и брызгая слюной. Ракки схватил его за левую руку, а Сорьёрн за правую, и вдвоем им удалось его оттащить. В конце концов, у них в этом было немало опыта. 

Колючка Бату не шелохнулась. Если не считать того, что на обритой стороне ее головы напряглись мышцы челюсти.

— Давайте все просто успокоимся, – сказал ее муж Бренд, махая раскрытыми ладонями, словно пастух, который пытался успокоить беспокойное стадо. – Мы вроде должны быть союзниками? – Он был большим и сильным как бык. – Давайте просто… просто на миг встанем в свете.

Рэйт дал понять всем, что он об этом думает, вывернувшись от брата так, чтобы плюнуть Бренду в лицо. К сожалению, он промазал, но смысл был ясен. 

— Надо бы усмирить этого пса.

У всех есть слабые места, и Рэйта это задело. Он обмяк, склонил голову набок, лениво ухмыльнулся, блеснув зубами, и перевел взгляд на Бренда. 

— А может, мне лучше прибить твою трусливую женушку?

У него всегда находилась уловка, чтобы начать драку, впрочем, и чтобы закончить тоже. Но он не был готов к тому, как быстро Колючка на него бросилась.

— Ты труп, ублюдок белобрысый!

Рэйт отпрянул, едва не уронив за собой брата и Сорьёрна на землю дока. Понадобилось три гетландца, чтобы оттащить ее – хмурый старый мастер над оружием, Хуннан, старый лысый кормчий, Ральф, и Бренд, который перехватил ее за шею своей рукой в шрамах. Все – сильные мужики и дрожали от усилия, но, даже несмотря на это ее кулак попал Рэйту по макушке.

— Мир! – зарычал Бренд, пытаясь оттащить брыкающуюся жену. – Ради всех богов, мир!

Но мириться никто не собирался. Рык оскорблений понесся и от гетландцев и от ванстеров. Рэйт видел побелевшие костяшки пальцев на рукоятях мечей, слышал скрежет ножа, который вынимал из ножен Сорьёрн. Чуял приближение насилия, куда более грозного, чем он планировал. Но с насилием всегда так. Оно редко задерживается на том участке, что ты для него разметил. Иначе оно не было бы насилием. 

Рэйт стиснул зубы – полурыча, полуухмыляясь – в его груди занималось пламя, дыхание жарко вырывалось из горла, и каждая мышца напряглась. 

Прямо здесь, в мокрых от дождя доках Торлби, могла случиться битва, о которой пели бы потом в песнях, если бы не появился Гром-гил-Горм, который проталкивался через сердитую толчею, как огромный бык через стадо блеющих коз.

— Хватит! – прорычал король Ванстерланда. – Что тут за позорное кудахтание мелких птах? 

Гул тут же стих. Рэйт стряхнул брата, ухмыляясь своей волчьей ухмылкой, и Колючка вырвалась от мужа, рыча проклятия. Несомненно, Бренда ждала неприятная ночка, но на взгляд Рэйта все прошло неплохо. В конце концов, он пришел сражаться, и не так уж важно с кем.

Свирепо смотревшие гетландцы расступились, чтобы пропустить короля Утила, баюкавшего в руках обнаженный меч. Конечно, Рэйт его ненавидел. Хорошему ванстеру полагается ненавидеть короля Гетланда. Но с другой стороны, он казался человеком, достойным восхищения, – седовласый и крепкий, как железный прут, и такой же несгибаемый, известный множеством побед, немногословием и безумным блеском впалых глаз. И говорили, что лишь холодная пустота у него там, где другим боги обычно вкладывают милосердие.

— Я разочарован, Колючка Бату, – проскрежетал он голосом, грубым, как жернова. – Я ожидал от тебя большего.

— Сожалею, мой король, – прорычала она, бросая на Рэйта свирепые взгляды, словно кинжалы, а потом на Бренда, который вздрогнул, словно кинжал от жены не был для него в новинку.

— А я большего и не ждал. – Гром-гил-Горм поднял черную бровь, глядя на Рэйта. – Но, по крайней мере, надеялся.

— Надо было позволить им оскорблять нас, мой король? – бросил Рэйт.

— Если небольшое оскорбление поддержит союз, то его следует стерпеть, – раздался сухой голос Матери Скаер.

— А наш союз как корабль в бурных морях, – сказал Отец Ярви с этой своей медовой улыбочкой, по которой так и хотелось врезать. – Загрузите его ссорами, и мы точно все утонем поодиночке.

Рэйт зарычал в ответ. Он ненавидел министров и их двуличную болтовню об Отце Мире и о большем благе. На его взгляд, не было такой проблемы, которую не решить кулаком.

— Ванстер никогда не забывает оскорбление. – Горм заткнул большие пальцы за пояс между ощетинившихся ножей. – Но я хочу пить, и раз уж мы гости… – Он выпрямился, выпятил грудь, на которой зашевелилась цепь из наверший поверженных врагов. – Я, Гром-гил-Горм, Ломатель Мечей и Создатель Сирот, король Ванстерланда и любимец Матери Войны… пройду в город вторым.