Шрифт:
Несмотря на мою борьбу с нервозностью, наша команда получала хорошие отзывы. Коллеги и начальники шутили, что между нами есть «искорка». Я стал замечать, что, хотя утренняя аудитория меньше вечерней, мои отношения со зрителем стали более интимными, как результат того, что мы часто обсуждали детали личной жизни в эфире. Количество людей, подходящих ко мне в аэропорту, заметно увеличилось. Даже человека, привыкшего быть в центре внимания, это иногда пугает. Однажды в отпуске к нам с Бьянкой подошла какая-то женщина и спросила, кто присматривает за нашими кошками, пока мы в отъезде.
У откровенности утреннего формата была и обратная сторона. Зрители оставляли на Facebook и Twitter комментарии, какие редко получают ведущие вечерних новостей. Я хранил файл, в котором сохранял любимые цитаты (в оригинальной орфографии):
«застегни пжлст свой пиджак!!!!! тебе кажется неудобно:)».
«Пожалуйста пожалуйста пожалуйста скажите Дэну сидеть прямо на столом и ПРЕКРАТИТЬ наклоняться направо, в сторону Бианны. Это очень отвлекает».
«выгоните дэна пожалуйста».
«Подумал что лучше сказать что ваш галстук выглядит несимметрично он почти кривой».
«Дэн у тебя волосок торчит вверх ты похож на АЛЬФАЛЬФУ [39] !»
«я вас очень прошу, успокойтесь и перестаньте тянуть одеяло на себя. вы выглядите как настоящий клоун».
«вам нужно взять запись передачи и послушать себя. Когда вы читаете новости и они о важных вещах не нужно делать радостный голос».
39
Мальчик с торчащим хохолком, персонаж короткометражных фильмов «Пострелята», выходивших с 1922 по 1944 год.
На самом деле я смотрел записи, и критиковал себя гораздо жестче, чем кто-либо из зрителей. Мне не нравился парень на экране, который восклицал из-за кенгуру в жилетке. Приходя домой после передачи, я часто садился на диван, брал пульт и много раз пересматривал свои ошибки. Бьянка принималась меня утешать, когда ненависть к себе переходила всякие границы.
И вот тут медитация начала оправдывать себя. После ретрита я тратил на нее до получаса в день. Каждое утро я просматривал свой календарь, чтобы понять, как вместить в свой день работу, медитацию, спорт и время с Бьянкой. Иногда я проводил полчаса на диване в своем кабинете после обеда, ожидая одобрения текстов «Мировых новостей» (никто из команды «Доброе утро, Америка» не был против того, что я работаю по будням). Не то чтобы я с нетерпением ждал каждой медитации. На самом деле, первое, что мне обычно приходило в голову после того, как я закрывал глаза, было «Черт побери, как я выдержу полчаса?» Но потом я понимал, что мысль – это всего лишь мысль. Я редко пропускал день, а когда пропускал, чувствовал себя не виноватым, а просто менее осознанным.
Когда приступ ненависти из-за работы наваливается на меня, я наблюдаю, как это отражается на мне физически – в груди появляется дрожь, мочки ушей становятся горячими, а голова – тяжелой. Такое рассматривание и обозначение чувств отодвигало их на второй план, они теряли вес. Техника ЗВОН в дополнение к мантре Джозефа «Нужно ли это?» часто помогали мне остановить развитие этих чувств еще до того, как начнется эмоциональный апокалипсис. Я был в отчаянии, но потом выбирался из него гораздо быстрее. Все, что случалось теперь, не могло выбить меня из колеи, как это происходило раньше. Как минимум я не проводил так много времени в своем кабинете, предаваясь унынию.
При этом хоть медитация и делала меня более устойчивым, она не была панацеей. Во-первых, она не решала моих жизненных проблем, я все еще чувствовал себя бездарностью на своей новой работе. Во-вторых, я быстрее восстанавливался, но все еще часто бывал расстроенным. Иногда по выходным я выходил из студии совершенно подавленным.
В один из таких дней я вышел из кабинета и пошел в центр города на поздний завтрак с Марком Эпштейном. За два года со дня первой встречи мы стали настоящими друзьями. Он приходил к нам на ужин со своей женой, талантливой и успешной художницей по имени Эрлин. Мы с Бьянкой приходили к ним и познакомились с их взрослыим детьми. Когда я встречался с Марком без Бьянки, которая его обожала, она немножко ревновала.
К этому времени мы с Марком виделись уже не в Трибека Гранд. Этим утром мы должны были встретиться в другом нашем регулярном месте: Моранди, итальянском бистро в Вест-Виллидж. Я приехал в панике, с длинной заметкой «Вопросы для Марка» в телефоне. Главный вопрос: хоть я и восстанавливаюсь быстрее, не означают ли частые приступы дурного настроения из-за работы то, что я плохо медитирую? Должна ли осознанность лучше помогать от таких вещей?
– Например, – начал я, – сегодня утром мне не понравилась моя работа, и я злился из-за действий некоторых людей, которые, как мне кажется, все усугубляли. Я слышал в своей голове какой-то постоянный диалог злости, обиды, страха и паранойи.
Марк сидел и кивал, как это делают психоаналитики, как бы говоря: «Продолжайте». Иногда мне казалось, что я получаю у него бесплатные консультации.
– Как медитация мне помогает в этом? Она только позволяет мне на короткую секунду шагнуть назад и посмотреть, что происходит. И это снижает вред, так?
– Да.
– Она не устранит проблему.
– Нет. Она может помочь быстрее справиться. Может, – сказал он, слегка качая головой и тщательно выбирая слова. – Ведь насколько шире становится понимание того, как все это ужасно, настолько слабее твоя связь с любой разворачивающейся мелодрамой.