Ямабуси, случись осада пещеры, мог сидеть в ней сколь угодно долго. Там была вода (она капала с потолка, скапливаясь в большой чаше) и запасы провизии – просо и рис. Напротив жилой ниши стоял очаг и несколько корзин с запасом древесного угля. Когда наступали зимние холода, ямабуси разжигал очаг, устанавливал экраны, сплетенные из камыша, и теплый воздух обогревал его «спальню». Дым уходил куда-то вверх; видимо, в потолке пещеры имелись щели, ведущие наружу. Что это так, можно было судить по воздуху, который всегда был свежим.

В дальнем конце пещеры находилась довольно крупная статуя Будды из зеленого камня. «Интересно, как ее сюда подняли?» – с удивлением подумал Гоэмон, увидев изваяние в первый раз. По крутой тропе могли ходить разве что горные козлы, да сам ямабуси, который в свои преклонные годы прыгал по камням, словно молодой. Пещеру делали настоящим храмом белые сталактиты, свисавшие с потолка удивительно красивой бахромой. Постоянно горевшие свечи на алтаре перед Буддой освещали их неверным трепещущим светом, и мокрые каменные сосульки сверкали так, словно были усеяны мириадами драгоценных камней.

Раз в год, ранней весной, в день рождения Будды, к пещерной пагоде приходили убеленные сединами монахи, товарищи Учителя, и тогда Гоэмону приходилось несколько ночей спать на открытом воздухе, потому как они надолго закрывались в пещере и творили там молитвы. Это причиняло ему некоторые неудобства, потому что весной по плато гуляли злые холодные ветры, но приходилось терпеть. Юному синоби из всей этой церемонии нравился лишь какой-то удивительно вкусный и бодрящий чай, который пили ямабуси, такие же горные отшельники, как и его Учитель. Он хранился в нефритовом кувшине, закрытом плотной пробкой, которую запечатывали воском. На чайные церемонии старики приглашали и Гоэмона.

– Готово? – спросил ямабуси, появившись на пороге кузницы.

– Да, сэнсэй, – поклонился Гоэмон.

– Ну что же, начнем…

Обычно старик носил темные, изрядно обветшавшие одежды, но сегодня на нем была чистая белая рубаха и почти новое кимоно желто-оранжевого цвета. Создавалось впечатление, что он оделся на праздник – как на день рождения Будды. Да и выражение на его лице было торжественно-официальным. Глядя на Учителя, Гоэмон и сам подтянулся, проникшись важностью предстоящего действа.

Ямабуси долго перебирал тонкие полосы-заготовки, пока не отобрал несколько из них. Все они были серебристого цвета, словно чешуя свежевыловленного карпа. Нагрев их до золотистого цвета, старик сложил полосы вместе, связал получившуюся стопку по краям проволокой и приказал Гоэмону, который до этого возился с мехами, раздувая угли в горне:

– Бей!

Гоэмон размеренно бил тяжелым молотом точно по центру наковальни, а ямабуси ловко передвигал связку, пока полосы не превратились в единое целое. Процесс был долгим, связка разогревались в горне многократно и охлаждалась до нужного цвета в золе рисовой соломы, пока наконец полосы не были сварены вместе как должно. Сваренная полоса получилась гораздо длиннее заготовок, и ямабуси разрубил ее на три части. Затем опять сложил обрубки вместе, и все началось сначала. Так он делал много раз – Гоэмон даже сбился со счета. Ковка закончилась только ближе к вечеру. Но в финальной части юный синоби был только зрителем. Он лишь качал меха, а ямабуси звонко стучал по металлической полоске небольшим молотком.

Закончив ковку, ямабуси дождался, пока меч остынет, а затем взял в руки стальной нож-скребок, похожий на серп с ручками на концах, и стал выравнивать поверхность металла. На следующий день он начал шлифовать меч. Это была предварительная шлифовка, чтобы уменьшить объем работы с закаленной сталью в дальнейшем. После шлифовки ямабуси долго колдовал над смесью древесного угля, мела, глины, растолченного в порошок песчаника и воды. Эта смесь – паста – нужна была для закалки меча.

Когда паста была готова, он нанес на клинок тонкий слой обмазки, затем слегка подсушил и стал накладывать второй, толстый, слой смеси на половину ширины клинка со стороны обуха и на сам обух. Когда подсох и второй слой, ямабуси прикрепил ниже его несколько тонких волнообразных полосок пасты. Эти выступы слабо закаленной стали должны были препятствовать распространению трещин при особо сильном ударе. Когда процесс обмазки был закончен, ямабуси прочитал короткую молитву и вставил клинок хвостовиком в щель между камнями – чтобы обмазка, находясь на сквозняке, равномерно сохла. В этот день работа длилась недолго, но сушка заняла весь остаток дня и ночь.

Утром, повесив перед входом в кузницу свиток с изображением Хатимана, бога войны, ямабуси приступил к закалке меча. Рядом с кузницей стояла бочка, куда Гоэмон натаскал из большого котла, стоявшего под скалой, теплой воды. Только теперь он понял предназначение котла, в котором собиралась дождевая вода – она была необходима для закалки. До этого Гоэмон недоумевал: зачем нужно собирать дождевые капли, если рядом с пещерой водопад?

Пока юный синоби грел воду и наполнял бочку, старик подсыпал углей в горн, разжег его, долго работал мехами, а затем положил в раскаленное нутро клинок. Бормоча молитвы и заслоняя лицо от жара пучком мокрой соломы, ямабуси внимательно вглядывался в цвет металла на хвостовике. Когда он стал ярко-красным, старик выхватил меч из горна и рубящим движением опустил его в бочку с водой. Подождав, пока клинок полностью остынет, ямабуси оббил остатки обмазки и постучал по нему молоточком. Будущий ниндзя-то отозвался мелодичным хрустальным звоном. Старик с удовлетворением крякнул и снова подошел к горну.

На этот раз с мехами управлялся Гоэмон. Ямабуси взял клещами заготовку меча за хвостовик и стал нагревать ее над пылающими углями горна. Дождавшись, когда клинок стал темно-малинового цвета, он положил его на подставку и вышел вместе с Гоэмоном из кузницы. Теперь нужно было ждать, пока будущий ниндзя-то полностью остынет.

Они уселись у костра (день выдался прохладным), и старик, задумчиво глядя на огонь, начал поучать Гоэмона:

– Что человеку ближе – слава или жизнь? Что ему дороже – жизнь или богатство? Что тяжелее всего пережить – приобретение или потерю? Кто много сберегает, тот понесет большие потери. Кто знает меру – у того не будет неудач. Кто знает предел, тот не будет подвергаться опасности. Такому человеку суждено прожить долгую жизнь. Чтобы быть сильным, надо быть как вода. Нет препятствий – она течет; на ее пути встает плотина – она остановится; прорвется плотина – вода снова потечет; в четырехугольном сосуде – она четырехугольна; в круглом – она кругла. Оттого, что вода так уступчива, она нужнее всего и сильнее всех! И запомни: побеждающий других – силен, а побеждающий самого себя – могуществен.