Впрочем, Андзиро немного просветил юношу, объяснив, что им пока везет, так как еще ни разу не было настоящего шторма, когда небо и море превращаются в единое целое, корабль становится просто неуправляемой щепкой, и только молитва может спасти людей от неминуемой гибели.

Наверное, молитвы, которые Комэ ди Торрес долго читал перед отправлением «Санта-Катарины» в долгий путь, и впрямь помогли добраться до Гоа без особых приключений. Ясным ранним утром судно на тихом ходу вошло в гавань Гоа, находившуюся в устье реки, и пришвартовалось к деревянной пристани, на которой царило столпотворение. К судну сразу же кинулся всевозможный портовый сброд: грузчики, попрошайки, калеки, мелкие торговцы не пойми чем, падшие женщины, предлагавшие матросам сладострастные утехи за мизерную плату, возчики, которые доставляли товары по назначению, и просто любопытный, праздношатающийся люд, для которого прибытие в Гоа столь великолепного судна было событием ярким и незаурядным.

Все эти люди, галдящие на разные лады, были настолько пестро и разнообразно одеты, настолько отличались от сдержанных японцев, что у Гоэмона голова пошла кругом. Ему показалось, что он попал на представление уличного театра с огромной сценой, расположенной у подножья прежде грозных оборонительных стен и башен города, ныне изрядно порушенных войнами и неумолимым временем.

Суден в порту было множество, большей частью китайские джонки [47] , суденышки других типов, разных размеров сампаны – лодки-плоскодонки, и португальская военная каракка чуть поменьше, нежели «Санта-Катарина», у которой меняли сломанную мачту и порванные паруса. Видимо, это были последствия тайфуна, отголоски которого слышались до сих пор – небо на западе клубилось черными тучами, которые кромсали гигантские молнии.

Комэ ди Торрес практически не имел багажа, за исключением молитвенника и небольшого количества личных вещей, поэтому ему не понадобилась повозка, и он, миновав таможенный пост, где его приветствовали с большим почтением, направился вместе с Андзиро и Гоэмоном к монастырю Святого Франциска Ассизского, где располагалась миссия монахов-доминиканцев. Определив своих помощников на постой, он немедля отправился на аудиенцию к архиепископу.

Андзиро тоже ушел из миссии (он сказал, что ему нужно помолиться в одном из храмов), а Гоэмон, бесцельно потыкавшись из угла в угол в отведенной ему крохотной келье, вышел на свежий воздух. В помещении было душно, и привыкший к свободе и свежему воздуху юноша чувствовал себя как зверь, посаженный в клетку. От нечего делать он решил познакомиться с городом, благо никаких иных указаний от хозяина ему не поступало.

Рядом с монастырем высился новый собор, к которому примыкал двухэтажный дворец архиепископа, где в данный момент находился Комэ ди Торрес. Дом бога, которому поклонялся иезуит, впечатлял размерами, но камни, которые пошли на его строительство, явно были взяты из разрушенных зданий. Одно из них – индуистский храм – находилось неподалеку. Судя по всему, это было большое величественное строение с обширным садом, но теперь от него остались лишь часть фундамента, мелкие обломки и чахлые фруктовые деревья в окружении кустарников и чертополоха.

Недлинная улица привела юношу на площадь перед великолепным дворцом, входом в который служили огромные ворота, представлявшие собой два мощных столба из черного камня, к которым были прикреплены резные створки, окованные медью. Сверху столбы связывались деревянной перекладиной, на которой искусный мастер изобразил какое-то чудище. Дворец был старинный, очень красивый, и в нем, похоже, находился главный начальник Гоа, потому что его охраняли португальцы-аркебузиры в латах. Неподалеку стояли и другие официальные здания, но с дворцом они не шли ни в какое сравнение.

Немного побродив по узким кривым улочкам Гоа, Гоэмон добрался до местного рынка… и едва не задохнулся от разнообразных запахов, которые обрушились на него горной лавиной. Чего только ни было на лотках торговцев! Ваниль, карри, мускатный орех, имбирь, перец, гвоздика, кардамон и другие пряности высились горками в больших керамических мисках, и тонкая ароматная пыль забивалась в ноздри, вызывая непреодолимое желание хорошо прочихаться. Рядом со специями лежали кучи кокосовых орехов, ананасы, папайя, орехи кешью и много других плодов, названия которых Гоэмон не знал.

На рынке он не стал задерживаться, проскочил это место как можно быстрее, потому что его изощренное обоняние сильно страдало, хотя и дальше было на что посмотреть. За лотками с фруктами, орехами и пряностями шли лавки с различными товарами, нередко заморскими. Особое внимание юного ниндзя привлек оружейный ряд, в частности, странного вида кинжалы, клинки которых были похожи на языки пламени. Но Гоэмон поторопился уйти подальше от этого вместилища незнакомых, раздражающих запахов и звуков. Он забрался на крепостную стену и полной грудью вдохнул свежий воздух. Море блистало перед ним, как драгоценная бирюза, ласковые волны тихо накатывались на золотой песок побережья, и их тихий шепот успокаивал не хуже, чем длительная медитация…

Следующий день принес Гоэмону зрелище, которое потрясло его до глубины души. Комэ ди Торрес опять занялся своими богоугодными делами, и юноша был предоставлен самому себе. Но скучать ему не пришлось, не дал Андзиро. Он заскочил в келью Гоэмона и потащил его за собой.

– Куда? – удивленно спросил Гоэмон, поражаясь энергии этого уже немолодого человека.

– На площадь! Ты увидишь там такое…

Андзиро был сама таинственность. Он не удосужился объяснить, что значит «такое», но юный синоби не стал сопротивляться, пошел вслед за Андзиро, поддавшись влиянию коварного демона любопытства.