– - И минутки, озорник не посидел: к Ивану, да к Ивану, хоть кол ему на голове теши!.. Мед у Ивана-то?.. Четыре месяца ждала, глаз не смыкала, а он -- к Ивану, да к Ивану!..

– - Что ж он тебе в зубы глядеть будет?
– - фыркает из-за ее спины Дениска.
– - "К Ивану, да к Ивану..." Ему теперь надо насчет работы толковать!.. Прошка, шел бы ты к шахтеру наперво, с этим у тебя ни черта не выйдет: он сейчас слюни распустит, овца!.. "Слобода в золотом венце"!..

– - Ага, не ждали, не чаяли, поди? Ага, разбойники!..-- не обращая внимания на брата, вертелся по хате сияющий Прохор. Он побледнел в тюрьме, осунулся, оброс черной бородой.
– - Думали, на веки вечные пропал? За сто рублей не выкупишь?.. А я, брат, прикатил... Жив-здоров, слава богу!.. Песни вам новые привез, прибауток разных.

Галкин свистнул, щелкнул костылями, задрал стриженную голову вверх:

Ах вы, синие мундеры,

Абыщите все фатеры,

Эй, лю-ли, ти-лю-ли,

Сицалиста не нашли!..

Дениска, отпихнув к залавку мать, пустился в пляс.

Фить! Фить! Тру-ля-ля!

Ходи хата, ходи печь,

Хозяину негде лечь!..

– - Й-их-й-их-иха-ха!.. Играй, Настюха, в губы!..

– - Пляшешь, свищешь, молодец, -- укоризненно проговорила моя мать, хлопая Галкина ладонью.
– - А поди-ка, намаялся в неволе-то?

– - В какой неволе?

– - В острожной, в какой же? Там ведь розгами бьют...

– - Плети, плетень!
– - перебил ее Дениска.
– - Кто его может ударить такого!.. Ну-ка, расскажи, Прош, как так у вас...

– - Там парод, парень, фартовый! Ночь -- на "винту", а день -- гуляй, слоняйся, сколько душе влезет!.. Оказия, ей-богу, право!.. Желедная дорога, пятое, десятое, народ поошалел, еда в глотку не лезет, что тут станешь делать?.. День, два, неделя, другая наступила, хоть караул кричи!.. Я, мол, ребята, кого-нибудь ножом пырну! У меня, мол, терпежу совсем нету!.. Глядим как-то, начальник летит при параде: "Братцы! Манифест!.. Свобода"!.. Фу-уты, отлегло от сердца!.. Собрал нас в коридоре, да как заплачет. "Что, бат, деется-то, господи!" -- и давай нам вычитывать... Союзы, свободные личности... народные избранники. Конокрадишка около него... Начальник обхватил его да целует, целует... "Братцы, все равны!.. Ура!.. Дождались солнышка!.." Надзиратели промежду себя христосуются, посля к нам полезли: слава ти, царица небесная, теперь нам земли нарежут, заведенья кой-какая будет!.. Сейчас попа из города, молебен, на колени, "многа лета, многа лета!.." А в городе колокола гудут, такой трезвон, ажио, может, за сто верст слыхать!..

Теща, сидя на конике, не сводит радостно блестящих глаз с него. Отец, отложив шлею, которую чинил, улыбается, кивая головой. Галкин захлебывается, прыгает на лавке, крутит головою.

– - Целый день по двору бегали, раз сто "ура" кричали. Пришел вечер, слышим: ребята, по местам!.. Что ты станешь делать?.. Шалите, мол, свобода -- так свобода, нечего там, не надобно было манифест вычитывать!.. Отворяйте ворота, желаем ночевать у себя дома! Уголовные узелки с рубахами держат под мышкой: сейчас первым делом в баню, острожную коросту смывать... Начальник побежал к исправнику, к прокурору: так и так, в видах всем свободы, заключенные не слушаются... А его оттуда в шею! Что бы-ло!.. У стены -- мещанишки, товарищи! Машут платками, с флагом!.. Человек, может, сто, а то и больше!..

– - Опять -- сто!.. Что тебе далось -- все сто да сто?.. "Ура" кричали сто, колокола звонят сто, мещан подошло сто!..
– - недоуменно и сердито спросил Дениска.

– - Цыц! Ты еще дурак!.. Переночевали ночь, другую, третью... Заполыхало, братцы мои, около-кругом поместьи эти самые... А-а, головушка наша горькая!.. Ломайте, ребята, двери, по добру не дождемся! Надзиратели -- которые помогают, которые стоят одаль, смеются, одного супротивного побузовали...

Сегодняшний день изба наша -- сборная квартира.

Узнав о возвращении Галкина, один по одному набиваются осташковцы.

– - Пришел, Сергеич? Ничего здоровьишко-то?

– - Побледнел как!.. Ишь ты, одни зубы торчат!..

– - А болтали, что тебя к расстрелу присудили!..

Примчался из Золотарева шахтер, где помогал мужикам громить имение, рассказывает про тамошнее происшествие: за главаря у золотаревцев -- питерский рабочий; мужики выбрали новое начальство; вчера к вечеру собрались в имение. Рабочий, перед тем как идти, предложил сходу назначить пятерых стариков распорядителей, которые бы следили за порядком. В это время к толпе подошел урядник, молча опустился на колени.

– - Братцы, простите меня... пожалейте!..

Заплакал. Все, вытаращив глаза, глядели на него.

– - Был жаден... глуп... Не понимал ничего... Обижал вас... Пожалейте меня!..

Мужики закричали:

– - Не кручинься, Лизарушка, никто тебя пальцем не тронет, подымайся с коленок-то!..

– - Я не про то... Облегчите мою душу, ради бога!..

Указал на мундир.

– - Одежду сымите!..

Распоясали его, сняли револьвер, шашку, картуз с бляхой, мундир.

– - Снимайте и шаровары: они тоже казенные... Снимайте...

– - Ты их дома, Макарыч, сымешь, сичас холодно.

– - Нет, сымайте...

Закрыл лицо руками, стал перед миром исповедоваться: сколько и какого зла наделал людям. Все время плакал. Потом поднялся и, как пьяный, пошел за деревню, к роще.

– - Ветерком продует, после еще смеяться будет, -- говорили мужики, но на обратном пути, уже спалив имение, нашли его повесившимся на жгуте из подштанников.

– - Осью бы его по голове, черта сопатого!
– - выслушав, сказал Дениска.
– - Сила была, не исповедовался, а хвост на репицу загнули -- "Штаны снимайте!".