Несколько секунд я не могла сообразить, почему у меня затекло тело и где я, вообще, нахожусь, потом память услужливо напомнила, и я потянулась, насколько мог позволить салон кареты, и выбралась наружу.

Карета привезла меня к небольшому охотничьему домику, окруженному густым лиственным лесом. Лившийся из окон свет, как раз падал на несколько кленовых деревьев и на могущий дуб, с ветки которого спускалась до земли веревка с привязанной на конце дощечкой.

– Пойдемте, - поторопил Браунг.

Я последовала за ним к дому. Внутри дом встретил нас запахом дерева, пыли и керосина, от зажженных ламп.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж, потом прошлись немного по коридору и остановились у третей слева двери.

Браунг постучал в дверь и из комнаты раздалось:

– Войдите.

Открыв дверь, мужчина указал внутрь и произнес:

– Прошу.

Я прошла в комнату, и дверь за моей спиной тут же закрылась, заставив меня вздрогнуть.

Комната была большой и из дерева были пол, стены, потолок. Возле левой стены, изголовьем к окну, стояла кровать, в ногах у стены шкаф, прямо у стены находился камин, возле него длинная софа, по бокам два круглых столика и лампы на них. Справа длинный дубовый стол, два стула по бокам, в углу шкаф с прозрачными стенками, открывающими вид на коллекцию бутылок с алкоголем, а у стены возле двери располагался книжный шкаф, заставленный книгами. С потолка свисала лампа из оленьих рогов, а у стены возле стола чучело головы оленя, под которым висел арбалет.

Кронпринц сидел на софе, но когда я зашла, он поднялся и подошел ко мне. Выглядел он странно: одежда помятая, волосы взлохмаченные, лицо покраснело, а в глазах пьяный блеск. Да уж, он явно не походил на образ счастливого жениха, ожидающего завтра свою свадьбу.

– Ты припозднилась, - произнес кронпринц и направился к шкафу у окна, достал оттуда бутылку вина, два бокала, поставил их на стол, наполнил и сказал: - Пей.

– Благодарю, но я откажусь, - вежливо ответила я

Кронпринц усмехнулся, взял один стул, перенес его ко второму, потом поставил их друг напротив друга, присел на один, взял стакан и приказ:

– Присаживайся и пей.

"Если ты сейчас не присядешь и не выпьешь, то тебе в этом помогут" - обещал его тон.

Я послушно подошла к стулу, опустилась на него, взяла бокал и немного пригубила терпкого напитка, по вкусу напоминающего крепленое вино.

– Пей до дна.

Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Опустошив бокал до дна, я зажмурилась, чувствуя, как напиток опаляет горло горечью и разливается в груди давящим огнем.

– Теперь можем и поговорить, - насмешливо произнес кронпринц и поставил свой бокал на стол, и я только сейчас осознала, что он к нему даже не притронулся.

Пьяный блеск из глаз кронпринца исчез, и на смену ему пришел холод и серьезность.

– Что вы мне дали?
– взволнованно спросила я.

Кронпринц не ответил, только посмотрел на меня своим взглядом, сдирающим кожу, и обманчиво-ласковым голосом произнес:

– Значит, это у тебя такое развлечение: одеваться как шлюха, ходить по тавернам и отдаваться первому встречному мужчине.

– Вы ведь знаете правду, - хмуро ответила я.

– Теперь знаю, - кивнул он головой.

Кронпринц сидел от меня всего в шаге, и мне вдруг захотелось отсесть от него подальше. Это чувство было такое сильное, что я поднялась на ноги, взялась за стул, с целью его отодвинуть, но кронпринц вскочил на ноги и схватил мою руку, останавливая.

Вдруг в моей душе стали пробиваться ростки гнева, ненависти и отвращение к отцу, ко всем тем, кем я питалась, и к кронпринцу. Ростки вытягивались в колющие лианы, которые принялись обвивать мое тело, сердце, душу и сжимать.

– Не прикасайтесь ко мне!
– закричала я, дернулась, но его хватка стала только сильнее, и он резко притянул меня к себе.
– Отпустите! Не прикасайтесь! Я ненавижу вас! Вы мне отвратительны!
– кричала я, пытаясь вырваться.

Кронпринц схватил меня за плечи, со злостью заглянул в глаза и угрожающе прошипел:

– Отвратителен?!

– Да!
– Головой я понимала, что нужно ответить "нет", но язык словно стал жить своей жизнью.
– Отпустите! Мне противно даже дышать с вами одним воздухом! Я вас всех ненавижу! Вы мне все отвратительны!

И в следующую секунду по моим щекам потекли слезы. Я стерла пальцами слезинку с одной щеки, с удивлением посмотрела на нее и забормотала:

– Нет-нет-нет. Я не могу плакать. Я уже несколько лет не плакала. Нет. Это не я.

Но, не смотря на мои слова, слезы продолжали течь, словно лились за все те года, что я их сдерживала.

Ноги подкосились, и я упала на пол. Кронпринц, продолжая держать мои плечи, опустился рядом.

– Это вы виноваты!
– заревела я уже в голос.
– Что вы мне дали?! Я ненавижу вас! И отпустите меня!

Кронпринц меня не послушался, а, наоборот, прижал сильнее к себе и начал гладить по голове. Этот ласковый жест меня настолько поразил, что я вдруг заговорила, выливая из души все то, что в ней скрывала. Я рассказала ему об отце, о той ночи, когда он вытащил меня из кровати и увел из дома. О матери, которая применила свою силу и заставила отца убить себя. О том, что потом Беримор наказал меня за то, что я вовремя не прошла обряд, и отныне я могла питаться только тогда, когда жертвы брали меня силой. О своей первой жертве: юноше, которого привела для меня мать. О том, что я испытывала в тот первый раз: невыносимую, разрывающую изнутри боль. О том, что потом совсем не хотела питаться и смогла вытерпеть двенадцать дней голода, после чего сорвалась. О времени, когда мне приходилось переступать через себя и утолять жажду. О том, что потом я научилась испытывать удовольствие, но сам акт слияния был для меня все равно отвратительным.