5) Я никак не могу разобрать, что означают некоторые слова из письма. Праны-нирваны? Правды-матки? Привады-травы?

6) Чудесно, что грудинка Вам снова нравится. Люди с моральным превосходством — это слишком, потому что они постоянно напоминают, что ты тоже мог бы быть лучше, но, к сожалению, как правило, забываешь об этом.

7) Прислать ли Вам бета-блокатор?

8) Дело с уборкой я нахожу по-настоящему классным. Если исходить из того, как выглядит Ваша квартира, никогда бы не подумала, что Вам так быстро понравится наводить чистоту. Если не напишете новую книгу, можете приниматься за уборку у меня. Моя Иванка получает двенадцать евро, Вы можете начать с десяти.

9) Пожалуйста, больше не присылайте мне хокку. Пожалуйста, больше не пишите хокку. Я ненавижу хокку. Хокку — абсолютно лежалый товар. Убийца товарооборота. Продать не удалось бы даже хокку про Гарри Поттера. Могу ли я на этом месте напомнить Вам про Ваши погромные речи? Вы же сами говорили в том духе, что хокку — это «крайне переоцененная азиатская псевдолирика, которая заключается в безыскусном нагромождении банальностей».

10) Пожалуйста, не пишите и тирольские трели. Я не могу заранее оценить, как на это отреагирует международный рынок.

11) Что касается Ваших теорий относительно происхождения слова «подпустить», то я не смогла найти в Этимологическом словаре Клюге указаний на верность Ваших явно дилетантских изысканий. Правда, на ошибочность тоже.

12) В этого Августа Вы форменным образом влюбились. Вы что, стали теперь голубым? Разумеется, я ничего не имею против. Сонеты Шекспира тоже обращены к мужчине. Уверена, что здесь, в Берлине, неплохой рынок сбыта для гомосексуальной любовной лирики. В этом смысле: давайте, не стесняйтесь!

13) Пожалуйста, не перебарщивайте, несмотря на всю страсть, прежде всего с метафорами. Фред, образ, где Вас «волокло за ним в потоке, с подветренной стороны его энергии», просто выше моих сил. За такое наша редакторша трижды стукнет Вас по голове словарем Дуден. У энергии нет стороны, тем более подветренной! И волочь может ветер, но никак не подветренная сторона!

14) Пишу лишь потому, что суеверна. Всяческого Вам благополучия. И пишите! Пишите мне! Пишите мне стихи! Я чувствую, Вы приближаетесь к блестящей форме. На свете так много людей, которых Вы смогли осчастливить своими стихами. Подумайте об этом. У художника тоже есть свои обязательства.

15) Жалко макарон, датированных годом «Поворота». Будь у меня юридический отдел, Вам бы пришлось иметь дело с ним) Правда, могу Вас успокоить, я приезжаю в хижину крайне редко.

С самым сердечным приветом,

— Сейчас же прекрати, — ругался Август.

— Да я же ничего не сделал, возразил Фред.

— Ты думаешь, я ничего не вижу.

— Но она такая чудесная.

— Если ты так ее любишь, не давай ей шкурку от грудинки.

На столе перед хижиной стояли две бутылки пива и объедки от перекуса — хлеб, грудинка, сыр, масло. Под столом сидела черная собака и ждала милосердных подачек, которые в виде кусочков сала Фред ронял на землю.

— Надо ли понимать это символически? — спросил Фред. — Я имею в виду, можно ли распространить это и на женщин в целом?

— Разумеется, поэт.

— В смысле?

— Да это же очевидно: если ты какую из них любишь, не давай ей шкурку от грудинки.

— Но что это означает?!

Август похлопал Фреда по плечу и засмеялся:

— Поэт! Какой же ты слабоумный. Почему ты веришь всему, что тебе впаривают?

— Э-э-э-э.

— И ты нормально чувствуешь себя без женщины? — спросил Август.

— Нет!

— Что такое, вот и курить ты тоже перестал?

— Курить? — удивленно спросил Фред.

Август достал свой табак и бумагу из нагрудного кармана, положил все это на стол.

— Я совершенно забыл про курение, — воскликнул Фред. — Забыл! Что оно вообще бывает!

— Ты вообще стал немного странным в последние дни. Но мне это знакомо. Когда надолго остаешься один, становишься таким.

Август закурил только что свернутую цигарку. Фред тоже свернул себе одну.

— Ах, как хорошо, — сказал он, сделав первую затяжку. — Как я мог про это забыть?

— Кстати, дорогу чинят. Через три-четыре дня сможешь уехать.

— Я могу уехать?

— Да.

— В Берлин?

— Почему ты спрашиваешь у меня? Как только доберешься вниз до Грюнбаха, можешь ехать оттуда куда угодно. По мне так хоть в Рим, хоть в Гонолулу.