Я брожу по пляжу в Вейк-ан-Зее – небольшой деревушке на берегу Северного моря. Влажный песок прилипает к пальцам ног. Море и песок играют друг с другом, холодная вода омывает мои ноги, а затем пляж вновь и вновь клеится ко мне. Я иду слева направо, думая, что с востока на запад, но понимаю, что ошибаюсь, когда вижу, как слева от меня появляются заводские трубы Эймейдена. В нескольких метрах от меня пес Яна Бен весело носится вдоль прибоя за теннисным мячиком, который ему швыряет Роб. Я же выискиваю ракушки. Каждый раз, когда море отступает, я с энтузиазмом просеиваю песок и складываю свои находки в желтую рубашку Яна, которую стащила и теперь использую как мешок. Я даже нашла несколько ракушек с дырочками. Одна из них достаточно крупная, чтобы стать частью моего ожерелья. Сейчас в нем две ракушки – с юга Франции и из Вейк-ан-Зее.

Я привожу ракушки отовсюду, где бываю. Я раскладываю их в ванной, рядом с раковиной, или на полках со свечками. Я использую их для хранения украшений или других сокровищ. В те редкие моменты, когда я позволяю себе помечтать, я представляю, как живу в домике на пляже, а его садик выложен ракушками.

Ветер яростно дует, и волосы Умы развеваются как сумасшедшие. Мы уходим с пляжа, чтобы поесть с видом на море. Я беру салат с козьим сыром и помидорами и изучаю дневные находки. Роб ловит правильный угол, под которым солнце сделает его лицо еще более загорелым. Ян роется в сумке, набитой газетами, а его пес изводит соседей. Я иду в туалет, чтобы привести в порядок волосы с помощью старинной серебряной щетки, принадлежавшей еще моей покойной бабушке. Это единственная щетка, которая подходит искусственным волосам.

Мы с Робом сидим за кухонным столом и обсуждаем наше будущее. Будущее. Фу, какое страшное слово. Мы счастливы вместе, но, возможно, больше как друзья, чем как любовники. Мы вынуждены жить в этой странной ситуации, когда есть только сегодняшний день. И сегодня Роб – все, чего я хочу. Но в минуты, когда я позволяю себе подумать о будущем, я понимаю, что мы с Робом не справимся. Я люблю Роба, и очень сильно, рядом с ним я чувствую себя такой защищенной. Он подходит моей жизни, как руке – хорошая перчатка. С Иохемом и Яном они лучшие друзья, так же как и я, и мы никогда не теряли и не потеряем друг друга из виду. По словам Роба, мы выбрали быть вместе, и пока мы оба предпочитаем повременить до той поры, когда поймем, что делать с моим и нашим общим будущим.

Мои идеи о любви все как в тумане: куча незавершенных романов, ничего продолжительного. Я вечно хотела быть сразу везде, опасаясь, что что-то упущу. Я быстро забыла об Эмиллиано и переместилась к модным рекламщикам, водившим меня в Club De Ville, а не в Paradiso, где кадрили друг друга и танцевали подростки. Или я зависала с тридцатилетними яппи в RoXY, вместо того чтобы скакать под хаус в The Melkweg со своими одноклассниками. Сумасшедший художник, ревнивый иранец, велосипедист и любитель гашиша, нефтяной шейх из Дели – кого еще нет в моем списке?

Сейчас мне бы лучше найти богатого парня, поскольку я стала очень дорогой девушкой. Я только что подсчитала, во сколько обошлась в прошлом году Это я даже не говорю о париках и предпочтениях в шопинге. Нет, я говорю об инъекциях лейкоцитов по 1344 евро за один укол, таблетках по 35 евро за штучку, томограммах в среднем по 800 евро за снимок. У меня было их пять плюс МРТ. Одна ночь в больнице стоит 967 евро, умножьте это на тридцать пять ночей – и получите 33 тысячи евро. Сложите все вместе, и у вас останется не так и много, чтобы сводить меня на ужин. Слава Богу за медицинскую страховку.

Чем больше я думаю об этом, тем яснее понимаю, что должна осесть рядом с налоговым консультантом или хоть с тем же иранцем, который, не моргнув и глазом, обещал, что будет возить меня в Британию первым классом. Один раз я поймала его на слове, чисто ради эксперимента. Все было идеально: шампанское, компания, столик в Boujis. Все, кроме тех властных взглядов, которые он бросал на меня, когда я решилась зажечь на танцполе в одиночестве. Вычеркиваем его из списка.

Это самая длинная пробка в Нидерландах, и мы – в самом ее хвосте, на пути с моей химии в Амстердаме на облучение в Роттердам. Сегодня со мной Сис. Чем дольше мы едем, тем дольше я сплю – единственное преимущество этого бардака. Через полчаса разговоров я засыпаю на коленях у Сис, измотанная и усталая. Я больше ни хочу быть героиней научно-фантастического фильма, я больше не играю жестко. Я хрупкая и слабая. У меня впалые живот и щеки. Взгляд мутный, а кожа под глазами становится все темнее и темнее. Вес никогда не был столь низким – во мне остался всего 51 килограмм. Сис нежно гладит мою лысину мягкими пальцами, Пэм лежит рядом со мной на сиденье. Остаток пути Сис массирует мне руки и спину. Она знает, как я это люблю.

Внезапно я чувствую, что что-то бежит по моим ногам. Я быстро засовываю руку в промежность, чтобы сдержать поток.

– Сис?

– Да?

– Я описалась.

– Вот дерьмо.

– Все в порядке, уже почти закончилось. Думаю, я только трусы намочила.

Сис нарушает молчание: “Бабушка”. Мы обе взрываемся смехом.

Мы случайно встречаемся в незнакомом городе. Он в командировке, я на охоте. Разные неожиданные обстоятельства привели меня в лобби его отеля. Это одна из тех гостиниц, где можно жить месяцами, не скучая по мылу, халату, зубной щетке. Он сидит в баре в компании других серых костюмов. Вероятно, он здесь на конференции. Они пьют, курят сигары и весело смеются. Они расслаблены, знают, что на время сорвались с поводка, и ищут приключений.