Шрифт:
— Видали? — подмигивал хлопцам Кузьма Шавойка. — Этот допечет так допечет...
В самом деле, Кузьма, веселясь вместе со всеми, в душе побаивался, что Ярошка может перейти к изображению других персонажей и, чего доброго, среди них может оказаться и сам он, Кузьма, а тут было за что зацепиться.
Еще вечером уведомили, что пришло оборудование для станции, и утром на железную дорогу послали машины. Поэтому, если много народу дежурило на плотине, то не меньше собралось и на самом строительстве. Ян Лайзан сдержал слово, сделал рамы и теперь, в эти весенние дни, пригонял их вместе с Никифоровичем. Немного дальше на взгорке, где впоследствии предполагалось строить Дом агрикультуры и куда уже навезли лес, топтались Каспар Круминь и Захар Рудак. Что касается Алеся, то он вместе с Йонасом прикидывал, как сгружать оборудование и куда его временно уложить. Йонас с удивлением наблюдал за своим приятелем — казалось, тот за последнее время повзрослел, но сегодня, несмотря на яркий, радующий душу денек, был озабочен и задумчив. У Алеся были для того причины, и он в душе один за другим задавал себе вопросы: «Пойдет сегодня лед или удержится? Сумеют ли доставить турбины по такой дороге? Почему не видно Анежки?»
К полудню солнце припекало так, что самые нетерпеливые начали снимать куртки и полушубки. Площадка строительства очистилась от снега и мусора. Заметно поднялась и вода на озере, и лед, еще вчера пегий, потемнел на всем пространстве.
— Везут, везут! — закричали с горки ребятишки и как горох посыпались вниз, к дороге.
Толпа, собравшаяся возле электростанции, насторожилась и притихла. Слышно было, как за горой приглушенно гудят машины. К Алесю с Йонасом подошли Каспар Круминь и Захар Рудак, а вскоре тут же появилась и Восилене.
— Ну, Алесь, теперь у тебя полный порядок? — поинтересовался Каспар, скручивая цигарку.
От нетерпения у Алеся дрожали пальцы, и он, стараясь успокоиться, потирал ладони. Машины не были ему в новинку — в новинку было то, что он получал их в свое распоряжение и должен был дать им долгую жизнь тут, в этих местах, где бегал босоногим мальчишкой. На вопрос Каспара он не ответил — до полного порядка было еще далеко.
На взгорке показалась первая машина. На ней, как гора, возвышался ящик такой величины, что больше походил на временный дом. Народ загудел и расступился. С тех пор как закончилась война, в село привозили косилки, жатки и другие машины, всякий раз люди обступали машину и старались потрогать ее руками. Постепенно даже самые несведущие в технике привыкли к этому и довольно безошибочно угадывали общие принципы механизма, с первого взгляда понимали назначение основных узлов. Однако машины, делающие свет из воды, здесь еще никогда не видели, это было нечто совершенно новое, в корне ломавшее привычные представления о соотношении таких извечно враждебных сил, как вода и огонь... Грузовик подошел и остановился возле навеса, из кабины выскочил шофер, вытирая платком вспотевший лоб. Из кузова, посмеиваясь, слезали колхозники-грузчики.
— Что ж, будем снимать, — предложил Алесь, и вся толпа хлынула к грузовику.
— Нет, так дело не пойдет, — вмешался Рудак. — Топчемся, как стадо... Это не что-нибудь, а сердце электростанции, пусть и принимают его мастера — вот Алесь, Каспар... Ну, и я, если позволите...
— Без нас надорвешься, Захар! — пошутил кто-то.
— А мы и вас попросим...
Алесь распорядился выложить настил из бревен до самой станции и установить для передвижения турбины лебедку. Когда все было готово, турбину по бревнам спустили вниз, поддерживая канатами, и довольно легко передвинули к зданию станции.
— А распаковывать буду я, — вызвался Никифорович и осторожно, словно в ящике был по меньшей мере хрусталь, начал отбивать доску за доской.
— Ну, такая и есть, как я вам говорил! — обратился к ребятишкам Якуб Гаманек, когда показался верх турбины.
— Гм, — послышался разочарованный голос из толпы, —а я думал бог весть что...
— Да, маловата...
— А что вы думали, — разозлился Никифорович, словно оскорбление нанесли лично ему, — она выше костела и усыпана бриллиантами? Не в том ее сила...
Восилене, тоже заинтересованная, как и все, но более решительная по характеру, ходила вокруг турбины, пытаясь потрогать каждый выступ и винтик.
— Что ты крутишься тут, это ж тебе не горшки! — съязвил Йонас.
— Сам ты горшок! — огрызнулась Восилене. — Видать, в этом деле и я не меньше тебя понимаю...
Каспар Круминь неприязненно взглянул на Йонаса: в последнее время он глубоко переживал, если кто пытался обижать Восилене. Он искренне считал, что люди просто не знают подлинной цены этой замечательной и единственной в своем роде женщине.
Между тем Никифорович, освободив турбину из упаковки, стал накрывать ее брезентом, приговаривая:
— Погреем тебя, дорогая, а потом ты нас погреешь…
— Смотри ты, старый, а разговаривает, как хлопец с девушкой, — засмеялся Лайзан.
В это время со стороны озера, от перемычки, послышался густой гул, словно кто выстрелил из пушки, и эхо отдалось в поле и в лесу.
— Лед пошел! — крикнул Алесь и побежал на перемычку.
Люди бросились вслед за ним.
С перемычки, хотя до нее было около километра, слышались крики людей и все нарастающий треск.
«Маловат водоспуск, — думал Алесь. — Может быть, стоило послушаться Березинца и не гнаться за высоким уровнем воды в первый же год. Если теперь закупорит отводной канал и сорвет перемычку, все пойдет к черту!»
Лед на озере, представлявший до этого сплошное мощное поле, разорвало посередине. Темная ломаная линия, словно обугленный след молнии, пролегла от берега до берега. Прошло несколько мгновений, и раздались другие удары, будто первый был пристрелочным, а теперь начинался беглый огонь. Огромные льдины пришли в движение, напирали одна на другую, крошились и дробились со скрежетом.