Такую опору мы находили в одном из подмосковных научно-исследовательских институтов, где долгое время работал теоретик оружейного дела В. Г. Федоров. Часто приходилось консультироваться с В. М. Сабельниковым, отвечавшим за проведение научного исследования по особо сложным техническим проблемам. Без консультации с ним и инженерами, работавшими под его началом, я ни разу не обходился, начиная с разработки своего первого автомата АК-47.

В. М. Сабельников, будучи крупным специалистом в области боеприпасов, принимал непосредственное участие в практических разработках. К примеру, в творческом содружестве с другими конструкторами разработал специальный патрон для снайперской винтовки.

Позже, в конце 1960-х годов, когда я взялся за проектирование нового комплекса оружия 5,45-мм калибра, впервые в мировой практике решая проблему широкой (межвидовой) унификации не только в пределах одного калибра, но и при переходе на другой, с Сабельниковым нас объединила тесная творческая связь. Именно под его руководством группа инженеров-конструкторов НИИ разрабатывала патрон уменьшенного 5,45-мм калибра с пулей со стальным сердечником и с трассирующей пулей.

Не стала исключением с точки зрения консультаций и рекомендаций и наша работа над единым пулеметом. Здесь нам немало помог сотрудник НИИ И. И. Бабичев, позже удостоенный Ленинской премии.

О том, что мы работаем над опытными образцами единого пулемета, конечно же, быстро узнали в других КБ. Эти сведения дошли и до Никитина с Соколовым. Возникшая было у них встревоженность скоро сменилась спокойствием: мол, ничего Калашников не успеет сделать, ситуация, дескать, не та, пройдена уже стадия войсковых испытаний, выпускается большая партия пулеметов.

Непосредственно в нашем родном Министерстве оборонной промышленности на эту работу прореагировали весьма болезненно. Как-то раздался звонок одного ответственного сотрудника:

– Вы что, серьезно взялись за разработку единого пулемета?

– Решили сделать для пробы несколько опытных образцов, – отвечаю спокойно.

– Прекратите заниматься самодеятельностью, – раздраженно прозвучал голос на другом конце провода. – Тем более что в план ваших опытно-конструкторских работ эта тема не заложена. Никто не позволил вам средства, выделенные на решение конкретных плановых задач, тратить не по назначению.

– Но мы надеемся, если наша работа пойдет удачно, вы выделите нам определенную сумму для ее продолжения, – попробовал я уточнить позицию.

– И не надейтесь. – В голосе моего собеседника зазвучали металлические нотки. – Деньги вложены в изготовление большой партии уже отработанных изделий. Конструкция получила по многим параметрам положительную оценку. И нечего вам сейчас вмешиваться.

– Но Главное артиллерийское управление попросило начать работу, и я не мог не прислушаться к мнению главного заказчика, – попытался я сослаться на авторитет Министерства обороны.

– Хочу напомнить – вы работаете в нашем ведомстве и слушайте, что вам говорим мы, – резко прозвучало на другом конце провода. – Словом, еще раз повторяю: продолжение вашей работы над образцом не желательно.

Можно было, конечно, после такого разговора и руки опустить. Командно-волевой стиль ломал немало конструкторов, заставляя их порой отказываться от интересных разработок или отправлять в музей уже готовые изделия. Запрет на творчество, на поиск, пожалуй, худшее, что можно придумать для конструктора под флагом заботы о якобы государственных интересах.

И может быть, запрет подействовал бы и на нас, отступи мы тогда. Или не поддержи наши усилия главный заказчик – Министерство обороны и руководство нашего завода.

С директором завода И. Ф. Белобородовым наши отношения складывались не совсем просто. На мой взгляд, он порой был слишком крут с людьми, под горячую руку принимал не всегда продуманные решения, иногда не считаясь с мнением, разумными предложениями других.

Но в тот период, когда шла разработка опытных образцов единого пулемета и создалась сложная ситуация с продолжением работы над ними, Иван Федорович пошел нам навстречу, не побоявшись никаких министерских авторитетов, ни санкций сверху.

Самое главное, что могло нас сдерживать в дальнейшей работе, – это, конечно же, отсутствие средств, денег и материалов. Да был и другой момент, очень беспокоивший меня. Чтобы включиться в сравнительные испытания образцов, предстояло, «всего лишь», задержать испытания, на этап которых вывели вновь свой пулемет после доработок Никитин и Соколов. Приостановить испытания мог только министр обороны СССР.

Я позвонил директору завода и попросил о встрече. Получив согласие, зашел к нему. У Белобородова в кабинете находились главный инженер А. Я. Фишер и главный конструктор В. И. Лавренов. Они оба уже знали о звонке из министерства и, видимо, перед моим приходом успели обменяться мнениями.