– Нам это необходимо. Понимаешь, нам, главному заказчику, – мой собеседник выделял голосом каждое слово.

– Но зачем? – продолжал я упорно недоумевать. – Да и работы у меня невпроворот. Ведь разработку-то надо начинать с нуля. Сами понимаете, не до единого пулемета мне сейчас.

– Да ты подожди, не горячись, – уже более мягко произнес Владимир Сергеевич. – Дело в том, что в изделии Никитина-Соколова есть недостатки. Мы просим их устранить, а разработчики не торопятся. Знают, что конкурентов у них нет, и не спешат. Нам очень важно их подхлестнуть.

– И вы выбрали меня в качестве кнута?

– Не обижайся на неудачное слово. Просто начни работу и сделай так, чтобы Никитин и Соколов узнали об этом. Появление конкурента, я думаю, заставит их завершить доработку образца. Договорились?

Я молчал. Дейкин, видимо, воспринял мое молчание как знак согласия и произнес:

– Значит, договорились. Срок – два месяца. Удачи тебе! – И положил трубку.

Я не удивился бы, если бы такое предложение поступило в начале конкурса, при проектировании образцов. На начальном этапе в соревновании участвуют до десятка и более конкурентов. В данном же случае ситуация складывалась по-иному. Мне предложили начать работу в тот момент, когда образец конкурирующей стороны уже прошел войсковые испытания и промышленность приступила к изготовлению большой партии этих изделий…

На следующее утро первый совет у меня состоялся с моим самым близким помощником Владимиром Васильевичем Крупиным. Я очень сомневался. Мне казалось, что наш «порох» может быть растрачен впустую. По сути, ситуация складывалась так, что я практически не имел шансов на успех. Да и в ГАУ, судя по тону Дейкина, не очень верили, что мы на самом деле успеем что-либо сделать. Для них было важно другое: подтолкнуть Никитина и Соколова к завершению работ. Ведь смысл предложения-просьбы главного заказчика ГАУ был однозначным: как только в Туле узнают о начале работ у нас, они тут же серьезно займутся устранением присущего их пулемету недостатка, который был выявлен в ходе войсковых испытаний. Что же, иногда и такие методы полезны для нашего брата конструктора…

И все-таки мы с Крупиным решили рискнуть, попробовать свои силы и в этом трудном деле.

Работали мы все так же: в заводском конструкторском бюро отдельной группой. Все, можно сказать, молодые конструкторы. Я был старейшим из них, уже ветераном, хотя было мне тогда менее сорока лет. Тем не менее, очень сильный создался коллектив. Боевой, одержимый, грамотный – все это почти в одинаковой мере. К тем из моих соратников, кого я уже называл ранее – Крупину, Пушину, Крякушину, Старцеву добавились Камзолов-младший, Коряковцев, Юферев. В опытном цехе нашими основными помощниками были все те же мастера-оружейники: Бухарин, Богданов, Габдрахманов.

Конечно, это далеко не все, кто трудился вместе с нами, а, так сказать, ядро нашего коллектива, его цвет. С ними-то я и продолжал работы по унификации, и с ними же включился в соревнование по созданию единого пулемета.

Мы начали думать, с чего начать, как подступиться к этому делу. Оно для нас новое, так как под винтовочный патрон мы не проводили еще разработок, не пробовали тут своих сил.

Для правильного выбора пути в разработке новой системы нам было необходимо хотя бы в общих чертах знать, чем сильно оружие нашего конкурента. Сделать это не составляло труда, поскольку образец Никитина-Соколова уже прошел войсковые испытания. Их единый пулемет по принципу действия автоматики принадлежал к системам с отводом пороховых газов через поперечное отверстие в стенке ствола, как это было у станкового пулемета СГ-43. Затвор запирался поворотом его с помощью паза на затворной раме. Ленточное питание пулемета осуществлялось из металлической коробки на 100 и 200 патронов. Интересным был подающий механизм – в виде рычага с подающими пальцами, работающего от скоса затворной рамы. Конструкторы применили оригинальную отсечку газа, обеспечивающую равномерное воздействие на раму на большом пути ее перемещения.

Достоинств у образца Никитина-Соколова было немало. Но имели место и недостатки, выявленные в ходе испытаний. Одна «особенность» пулемета отмечалась представителями главного заказчика как недопустимая при эксплуатации в боевых условиях. Стоило после стрельбы замочить пулемет в воде, как после этого первые два-три выстрела шли только одиночным огнем. Стреляющему после каждого одиночного выстрела приходилось перезаряжать оружие, то есть вручную ставить его на боевой взвод не менее двух-трех раз.

Мы знали, что при создании единого пулемета все конструкторы, участвовавшие в соревновании, вели работы в двух направлениях. Одно из них – создание конструкции на базе состоящих на вооружении пулеметов. Многим этот путь казался привлекательным. Предполагалось выиграть во времени за счет сокращения срока проектирования системы, ее освоения промышленностью. Еще один плюс – не требовалось переучивать войска.

И все-таки, как показал опыт, наиболее целесообразное направление работы – проектировать новую систему, выйти на новый качественный уровень в разработке единого пулемета, опираясь на последние достижения в оружейном деле. По нему пошли Никитин с Соколовым и еще несколько конструкторов.

Этот же путь выбрали и мы. За основу взяли схему автоматики и принцип работы принимаемых на вооружение армии новых систем автомата и ручного пулемета, простых в изготовлении и обслуживании, надежных в эксплуатации. Все эти качества мы решили сохранить и в едином пулемете.

Сделали эскизы, чертежи. Главный конструктор завода В. И. Лавренов дал нам возможность в любое время подключать к работе над расчетами аналитическую группу. С согласия главного инженера А. Я. Фишера мы могли привлекать необходимых нам специалистов.