Заготовка овощей на зиму была очень важной частью наших общих домашних дел. Мы всегда занимались этим вместе и с большим старанием. То был настоящий ритуал! И, между прочим, моя жена Катя, будучи чисто городским жителем, быстро всему этому научилась.

Ранней осенью мы, погрузив в нашу новенькую «Победу» корзины и мешки, ехали в подсобное хозяйство завода, где и покупали все овощи для заготовок. Это было не только дешевле, но и лучше – все овощи были только-только собраны с грядок и пахли так, что вся машина превращалась в душистую оранжерею.

Приехав домой, сразу начинали процесс засолки. Пока жена перебирала и мыла овощи, я готовил большие дубовые бочки («бучил» их) – тщательно мыл в ванной комнате, сушил. Затем, залив на четверть высоты бочки горячей воды, бросал на дно каждой раскаленные на печке кирпичи, опускал туда ветки душистого вереска и, закрыв бочку крышкой, обматывал ее одеялами, шубами, старыми пальто. Так бочки стояли всю ночь, после такого «бученья» можно было начинать загрузку овощей и их засолку. Опускали готовые к хранению бочки в погреб всей семьей, а то и с привлечением соседей…

Всю зиму мы доставали из погреба соленые овощи и подавали на стол и в праздник, и в будни. У нас не было большого достатка, чтобы покупать их в магазинах, да и не было там таких разносолов. Я и сейчас с большим удовольствием их вспоминаю!

Вернемся к 1952 году, к нашему второму новоселью, вскоре после которого у нас с женой состоялся разговор о вероятном пополнении семьи. До самого рождения ребенка мы часто гадали: кто будет, сын или дочь?

В шутку, конечно, я убеждал жену, что по всем признакам должен родится сын. Отправляя ее в больницу, обнял и сказал: «За сыном приеду на машине (а машина тогда все еще была большой редкостью), а за дочерью – на лошади, которую возьму на знакомом тебе конном дворе! Да попрошу дать мне самую старую клячу!»

Жена пересказала эту мою «угрозу» медсестрам, объясняя, что ей теперь надо рожать непременно мальчика… Не поняв шутки, те удивились: «Неужели у тебя такой сердитый муж? Неужели такой эгоист? Рожай ему, видишь, только сына. Ну и отцы пошли!»

30 января 1953 года появилась на свет дочь, которую мы еще до рождения нарекли Наташей.

Пришло время выписки из больницы и жена звонит: «Приезжай за нами!» И вот я в коридоре роддома. Сестры вручают мне аккуратно завернутое в одеяльце крохотное живое существо. Я бережно беру его, дочь тихонько заводит свое «уа-уа», а я, покачивая ее на руках, нарочно громко говорю: «Вася, Васенька, успокойся! Сейчас поедем на машине домой. Я тебе уже приготовил ружье, скоро пойдем с тобой на охоту!»

Слышу, сестры тихонечко говорят: «Неужели она ему так и не сказала, что родила дочь?..»

Таким образом, в нашей сложной семье появилась третья дочь. Сложной, потому что старшая дочь Нэлли была дочерью Кати от ее первого брака, а у меня в Казахстане рос сын Виктор, который был на полгода старше Нэлли. Виктор жил со своей матерью на станции Матай.

В конце 1957 года я внезапно получил телеграмму: «У вашего сына умерла мать, он остался один».

Обстоятельно в присутствии дочерей проводим семейный совет. Как быть?! Принимаем решение – срочно забрать сына к себе: малый возраст и трагическое положение могут сделать его легкой добычей недобрых людей. В его положении дурные привычки воспринимаются быстро и надолго, а на избавление от них часто не хватает и жизни.

Дорога в Казахстан была нелегкой. Наконец, завершив все формальности, мы через несколько дней возвратились в Ижевск. Жена с девочками встречали нас у дома, помогая вытаскивать из такси вещи Виктора. Теперь наша семья состояла уже из трех дочерей и одного сына. А это уже была большая семья!..

Честно признаюсь, что воспитанием всех четверых детей больше занималась жена. Она же вела все домашнее хозяйство – у нас никогда не было прислуги в доме. Не легко было ей справляться со всем этим, но она ухитрялась находить время еще и для общественной работы. Наши дети учились в одной и той же школе в общей сложности пятнадцать лет. И все эти годы жена была членом родительского комитета школы, занималась организацией и проведением праздников, подарками детям и учителям. А в нашем большом многоквартирном доме она несколько лет подряд возглавляла общественный комитет, в котором решалось множество бытовых вопросов.

Как она успевала со всеми этими делами справляться, я и не знаю. Сам я редко приходил с работы домой раньше десяти часов вечера, да к тому же периодически месяцами пропадал на испытаниях.

Иногда моя жена, стараясь вечером хоть как-то успокоить расшалившихся детей, говорила им: «Сейчас же прекратите безобразничать, иначе я поставлю вас в угол – стоять до тех пор, пока отец с работы не придет!» А это было самым большим наказанием для них – ведь никто не знал, когда я приду с работы в тот вечер: в девять, в десять или в одиннадцать часов?

Но если поздно вечером у меня в рабочем кабинете раздавался телефонный звонок, то это означало, что пора мне идти домой – выпускать из угла провинившегося ребенка. Чаще всего звонила Лена и жалобным голоском спрашивала: «Пап, а ты когда с работы придешь? Скоро?» И я сразу же понимал, что работа на сегодня закончена…

Иногда, если удавалось освободиться часов в шесть-семь вечера, я звонил жене и предлагал ей прогуляться вместе с нашими младшими дочерьми. Зимой она брала санки, сажала в них обеих дочек и шла с ними по центральной улице города до большого лестничного спуска, ведущего прямо к проходной завода.