Мы тронулись в путь. Деревенские ребятишки гурьбой бежали за машиной, провожая нас и давая мне последние напутствия – им так хотелось, чтобы их щенок помог нам с маленьким Зурьком в этой опасной охоте на волка!

Прибыв в намеченное место, я выпустил и щенка, и поросенка из машины погулять. А перед тем, как стемнело, взял веревку и привязал их обоих к дереву, стоявшему на расстоя нии выстрела от машины. Вторую, сигнальную, веревку я протянул от своих помощников к машине и накрутил на руку. Все это было сделано по со вету одного бывалого охотника.

Нацелив из окна машины ружье, стал ждать. Прошло совсем немного времени, как оба мои «охотника», прижавшись друг к другу, притихли. А я же от них ожидал иного!.. Стал дергать за веревку, пытаясь расшевелить животных, но те совершенно не пода вали признаков жизни. Видимо, крепко уснули. Ну, что ж, думаю, волк и так может добычу учуять – надо только ждать!..

Через какое-то время сон стал одолевать и меня: закрыв окна ма шины, я тут же заснул.

Проснувшись рано утром, увидел, что около того дерева собрались проходившие мимо крестьяне. Они спорили друг с другом, пытаясь найти разумное объяснение столь нелепой ситуации. Не мог ли они взять в толк – для чего были привязаны эти жалкие, дрожа щие животные к покрытой инеем машине? Мне стало так неловко за себя, что я решил не обнаруживать своего присутствия.

Когда люди ушли, быстро отвязал животных, посадил их в машину и умчался в деревню. Там выпустил щенка на волю. Оставшись один, Зурек вдруг начал визжать. Я дал полный газ, чтобы поскорее уе хать, не вызвав этим поросячьим визгом переполох в дерев не. А щенок еще долго бежал за машиной, провожая своего ночного дру га Зурька…

Вернувшись домой с поросенком, я не знал что с ним теперь делать? Посовещавшись с женой, решил, соблюдая строжайшую тайну от детей, попросить какого-нибудь специалиста его зарезать. Но наши чувствительные дочери все поняли и наотрез отказались есть приготовленного поросенка, хотя мы их уверяли, что это – совсем не наш Зурек…

С той поры прошло уже много времени, но как только я вспоми наю эту злополучную охоту, тут же передо мной встает живая картина: жарко спорящие крестьяне и два маленьких несчастных существа, недоумева ющих, для чего их увезли в холодную ночь так далеко в поле?

Никогда больше не появлялось у меня желание повторить подобную «охоту на волка».

Сейчас я уже реже охочусь: в моем возрасте трудно «гоняться» за зайцами да за птицами. К тому же эта охота требует хорошего слуха, а я, к сожалению, многих звуков в лесу уже не слышу. Поэтому и чувствую себя полноценным охотником лишь при «позиционной» охоте, например, на лосей.

В 1980 году была у меня такая лосиная охота, о которой вспоминаю гораздо чаще, чем обо всех остальных. В то время я гостил в Минске у своего друга Героя Социалистического Труда Евгения Ивановича Климченко, с которым нас сдружила депутатская работа. Мы с ним встречались не только в Москве, но иногда и приезжали друг к другу в гости. Он в те годы работал слесарем-инструментальщиком Минского тракторного завода и был избран в Верховный Совет СССР от Белорусской республики. Евгений Иванович был необыкновенно симпатичным и искренним человеком, внимательным к другим и очень скромным. Я бы назвал его представителем рабочей элиты, рабочей интеллигенции: война помешала ему в свое время получить высшее образование. Но он стал настоящим мастером своего дела и уважаемым человеком.

Так вот, пригласил меня тогда Евгений Иванович на лосиную охоту. Да ни куда-нибудь, а в знаменитую Беловежскую Пущу…

– Я у тебя на охоте был, – сказал он. – Неужели ты уедешь, не поглядев на нашу Белую Вежу?..

Вот мы уже стоим на номерах, и я вглядываюсь в рыжий подлесок передо мной. И надо же было такому случиться: вскоре прямо на меня вышла крупная лосиха. Я уже поднял ружье, прицелился и вдруг даже не увидел – каким-то чутьем уловил: она не одна!.. Или он случайно чуть приотстал, ее лосенок, или мать нарочно вышла только сама: глянуть по сторонам, чтобы убедиться – нет ли опасности?

Я задержал палец на спусковом крючке и вдруг, действительно, вижу: он догнал ее, вышел сбоку!.. Мать слегка повернула голову, будто хотела убедиться, что он с ней, и они медленно пошли рядом – точно на мой выстрел.

Мне стало страшно: вдруг кто-нибудь из наших охотников не увидит, не поймет, что лосиха с маленьким лосенком?.. Желая предупредить роковой выстрел, я вскинул ружье и выстрелил вверх.

Как же стремительно они исчезли!.. За лосенком я даже не уследил: куда делся? Или, может, мать, смертельно напуганная, закрыла его от меня своим боком?

Евгений Иванович, стоявший на номере справа, подбежал ко мне. Ружья у него с собой не было, и он, протягивая мне обе руки, громко кричал:

– Я знал, Миша, я знал, что ты не выстрелишь!

Мы с ним радостно обнялись, похлопывая друг друга по спине. При этом мой друг все повторял: «Я знал, Миша, я знал!..»

Вскоре к нам подошли и остальные охотники. Они смотрели на нас, отворачивались, терли глаза…

За свою жизнь мне приходилось охотиться на разного зверя: от лося и кабана в России до диких индюшек и каких-то маленьких полевых зверушек в США.