– Это не убийство, - хмуро ответил Эрик, - это революционная необходимость.

III. Судей судья.

Что ж и на войне бывают жертвы, и в мирное время на голову кирпичи падают, а тут нужды революции требовали таких мер, что содержание пленных не входило в планы Эрика. Все революционеры понимали бессмысленность существования убитого ими человека, его абсолютную бесполезность для их нового мира, но его имущество могло послужить делу революции, а потому ничего не бывает зря. В глубине души Эрик и правда полагал, что Бог его оправдает, ибо он знал, что тот делал это не из корыстных побуждений, но из возвышенных идеалов революционных свершений.

– А чем Христос не революционер? – говорил потом Эрик, - революция – это кардинальная перемена в жизни общества, а разве Иисус не за этим пришёл к людям? Именно за тем, чтобы решительно преобразовать этот гнилой мир в Рейх справедливости! Так что как знать, быть может, и мы продолжаем его дело.

Да, Эрик всё мог обернуть на пользу себе и революции, что, может, было и не так плохо. В любом случае, покупатель на квартиру был скоро найден, и всё сработало, как он и предполагал. Заключив договор купли-продажи, и получив всю требуемую сумму, революционные риэлторы спешно исчезли из поля зрения покупателей, оставив их самих разбираться с сопутствующими проблемами. Сами же боевики, получив деньги, принялись обустраивать свой быт. То есть на часть вырученных финансовых средств Эрик приобрёл своим товарищам поддельные паспорта, обеспечив им более спокойную жизнь, хоть и ненадолго.

Уже давно Эрик вынашивал планы свести счёты с Клеем, который и сдал ФСБ всех его товарищей. Однако поиски предателя ничем не увенчались, возможно, что его уже давно не было в городе. Тогда Эрик предложил разобраться с судьёй, который вёл процесс по его бывшим товарищам.

– Возможно, - говорил Эрик, - они и не были хорошими революционерами, по крайней мере, некоторые из них точно, но в памяти всех национал-социалистов они должны остаться непримиримыми борцами за идеалы революции, чтобы подвигать молодёжь на её сторону. Романизировать и идеализировать их подвиги, хотя они и не такие и большие, но не важно, что было на самом деле, важно какой образ они создадут у других.

Через кого-то из такой юной молодёжи была организована поддержка узников режима путём нанесения на городские здания различных граффити с прославлением их деятельности. Следующим шагом стало установление слежки за судьёй. Фиксировалось время выхода из дома на работу и время возвращения после неё. Приходил домой судья в разное время, поэтому решено было возложить надежды на утро, когда вариабельность не превышала десяти минут. Пунктуальность облегчает работу террориста.

В назначенное утро все находились на своих боевых постах, во дворе дома судьи. Эрик наблюдал за дверью подъезда с игровой площадки во дворе, и должен был подать сигнал по рации, когда объект выйдет из дома. Стрелять было доверено Франку, который находился за углом неподалёку от автомобиля судьи, на котором тот обычно ездил на работу. На всякий случай Фрака подстраховывал Гектор, который так же расположился на некотором отдалении от машины объекта. Лис как всегда должен был увезти исполнителя с места преступления, и ждал его в соседнем дворе.

Наконец-то Эрик передал по рации, что объект вышел из подъезда. Гектор нащупал в кармане свой старый ТТ, и передёрнув затвор, на всякий случай взвёл курок. Конечно, больше он любил Colt 1911, но где его взять в этой стране, а потому приходилось довольствоваться в какой-то степени его отечественным аналогом Токарева. Гектор услышал звук снятия с сигнализации, исходившей от машины судьи, а вскоре и его самого, неспешно идущего к своему транспортному средству. Ездил судья на новом Mitsubishi Pajero белого цвета. У Гектора в тот момент почему-то в голове мелькнула мысль о том, что сейчас в этом мире есть люди, которым негде жить, в то время как другие ездят на автомобилях стоимостью в квартиру, и эта несправедливость добавила в кровь инъекцию злобы на в принципе незнакомого ему человека.

В тот самый момент, когда судья открыл дверь своего автомобиля и уже собирался сесть в него, сзади быстрым шагом подошёл Франк и, направив дуло нагана служителя Фемиды, нажал на спусковой крючок. Пуля пробила голову судьи, забрызгав кровью его белоснежный транспорт. Он наверняка был уже мёртв, но решив всё-таки лишить себя ненужных сомнений, Франк произвёл повторный выстрел в височную область стража правосудия. Посчитав, что этого достаточно, чтобы человека, вершившего суд земной, отправить на суд небесный, Франк моментально развернулся и бросился бегом с места преступления. Гектор также решил не задерживаться, и поспешно удалился в более безопасное место.

Остаться решил только Эрик, который из-за деревьев соседнего двора видел, как подъехали машины скорой помощи и милиции, как уносили безжизненное тело судьи. На лице Эрика мелькала еле заметная довольная улыбка, присущая тем, кто ощущает свою власть над жизнями других, особенно тех, кто верил в свою непогрешимость и всесильность. Ведь это действительно триумф, побеждать того, кто сильнее тебя. Пусть эта мощь была в механизмах системы, но вне её этот винтик был очень хрупок и сломан был как тростинка. Чтобы победить систему, нужно перестать играть по её правилам, требуется выйти из стен её цехов по манипулированию сознанием, и, включив свой ум, ощутить свободу мыслей и творчества. Тогда, если разум не затемнён корыстью и эгоизмом, которые тянут обратно к берегам стабильности, триумф станет неизбежным, а победа очевидной.

IV. Любовь и революция.

Ум подсказывал Гектору, что он уже навсегда порвал с прошлой жизнью и не сможет вернуться в её мирное русло, в полной мере насладившись плодами домашнего уюта и тихой семейной радости. Однако сердце говорило об обратном, ведь где-то в его самом далёком уголке была Ромми, которая носила в своём чреве плод их любви. И это нежностью топило душевный лёд Гектора, воспитанного на книгах о благородстве и чести, верной дружбе и преданной любви. Он не желал забыть революционную борьбу и вновь стать обывателем, но инстинкт заботы о потомстве томил его душу мыслью о том, чтобы вернуться за Ромми, а если конкретнее за своим ребёнком, которого он вынужден был покинуть. Гектор не сомневался, что у него был сын, который должен был бы в будущем продолжить его борьбу, а потому он должен был вернуться. Однако как это всё объяснить было своим товарищам? Не сочтут ли они его трусом и предателем интересов революции?