Люди прожили там в палатке пять суток. Снаружи было 46 градусов, внутри чуть теплее

— 30 градусов мороза. Кроме холода и злых ветров люди почувствовали здесь еще и

острую кислородную недостаточность, хотя высота не превышала 3000 метров.

Поход на юг! Но как пройти через зону ледниковых трещин? Летчики обследовали эту

область и указали проходы (сверху сбрасывали пустые бочки от бензина). Небольшая

экспедиция во главе с Л. Д. Долгушиным углубилась на 50 километров и поставила на

пути вешки.

Первый внутриконтинентальный поезд сформировали из двух тракторов С-80 (один с

бульдозером), трех специальных саней с грузом солярки, керосина, бензина и смазочных

масел. На трех других санях разместились жилой балок, камбуз и площадка для запуска

шаров-пилотов и аэрозондов, холодный склад. В жилой балок были также втиснуты

радиостанция, зарядный генератор с бензиновым двигателем и портативная сейсмическая

двенадцатиканальная станция для измерения толщины ледяного панциря, шлюпочный

магнитный компас, теодолит, хронометр (для астрономического определения координат

поезда), походная фотолаборатория и многое другое. В специальном плексигласовом

куполе в крыше балка помещался самодельный астрокомпас. Вход в балок проделали

сзади, в торцовой стенке, над входом горела лампочка. В санно-тракторном поезде балок

шел замыкающим.

Перед первым походом в глубь Антарктиды, 1956 Фото Л. Кочеткова

В создании и оборудовании первого санно-тракторного поезда для

внутриконтинентального похода Сомов был и автором замысла, и прорабом, и рабочим,

как вспоминают его товарищи. Как и на станции СП-2, Сомов делал все для расширения

программы научных наблюдений.

Как двигался санно-тракторный поезд? С головным трактором балок соединялся

телефоном, по которому тракторист получал команду взять на столько-то градусов вправо

или влево. «Флагштурманом» поезда был П. К. Сенько. Нередко, крутя ручку телефонного

аппарата и крича в трубку, он получал сильный удар электрического тока — поземка

наэлектризовывала телефонный кабель. Потом убеждался, что кабель оборван, и,

одевшись и захватив ракетницу, выскакивал из балка. Выстрелив так, чтобы ракета упала

прямо перед головным трактором, он останавливал поезд. А двое-трое выходили на

поиски разрыва провода.

Не только лед, но и снег тут был совсем иной, чем в Центральной Арктике. Снег-пудра

проникал в невидимые щели, залеплял лицо выходящего из балка человека и мгновенно

делал его мокрым. Поезд засыпало «по горло», и каждая остановка грозила стать «на

приколе» надолго. Когда надо было двигаться, люди раскапывали сани, отцепляли их,

трактор вытаскивал каждые сани в отдельности, потом их снова сцепляли. Когда

температура стала опускаться ниже 50 градусов, стальные водила саней начали рваться, а

за ними и стальной трос, которым их связывали. Керосин становился желеобразным.

Кислорода не хватало не только людям, но и моторам. Как чувствовал себя в этих

условиях начальник первого советского санно-тракторного поезда Михаил Михайлович

Сомов? Лаконичные записи в его дневнике — все о деле, о важном. Координаты поезда,

температура, радиосвязь с Мирным, с пилотами. Трудности и радости. Дорога — как по

надолбам... В балке сырость — сушится одежда вернувшихся снаружи — и угар отдвижка.

Несмотря на все, 7 апреля товарищи вспомнили, что у Сомова день рождения.

Дежуривший в камбузе Андрей Капица, в ту пору младший научный сотрудник, а ныне —

член-корреспондент АН СССР, испек нечто вроде пирога и преподнес его

новорожденному, украсив зажженными свечами...

Чтобы представить типичные заботы начальника поезда, приведем запись из его дневника

от 9 апреля. День этот был обычным, не из тяжелых, поезд находился всего лишь на 95-м

километре пути:

«Подъем в 5.30 (мск). Температура воздуха 17,8°. Ветер 140,8 м/сек, пасмурно. Ночью

навалило много свежего снега. Снег рыхлый, с большим трудом удалось выдернуть

занесенный состав.

Двигаться начали только в 5.30. Через 10 минут остановились из-за перерыва связи