– Для хорошего разговора, гражданин майор, времени никогда не жалко! Вижу я, что хотя человек Вы и жесткий, но, судя по всему, справедливый. А с такими побеседовать - одно удовольствие!
– Произнося последние слова, Арефьев поднял вверх руку с пятью растопыренными пальцами.

– Для хорошего разговора, Игорь Игоревич, требуется взаимопонимание, - наставительно сказала Лида, и исправила на своем "транспаранте" тройку на пятерку.
– Я надеюсь, что мы его достигнем.

– Мне бы очень этого хотелось, уважаемая, но ведь бесконечно продолжать срок моего пребывания под стражей невозможно!
– с этими словами Арефьев показал Овечкиной семь пальцев.

– Это правда, - согласилась она.
– Но возможно ведь и такое: Вы пробудете на свободе пару деньков, а затем я снова возьму Вас под стражу по вновь открывшимся обстоятельствам. Не беспокойтесь, я их нарою, а если не нарою, то... они образуются сами, и поэтому прошу к себе уважительного отношения.

Майор сидела перед этим воплощением коррупции (формулировка причины увольнения из ОМОНа за "злоупотребление служебным положением и утрату доверия" была предельно прозрачной) и, показывая ему десять пальцев, чувствовала себя участницей дурного спектакля.

В ответ на это заявление экс-майор ОМОНа устроил целое мимическое представление: глубоко вздохнул, широко развел руками, потом отчаянно махнул одной из них - дескать, ладно!
– и в заключение в знак согласия повторил жест Овечкиной.

– Я правильно поняла, Вы готовы договариваться?

– Да. Когда ждать от Вас новостей?

– Надеюсь, в пятницу, после полудня. Вас это устраивает?

– Вполне. Я свяжусь со своим адвокатом, и попрошу его с необходимыми материалами под рукой встретиться с Вами.

– Ну, технические детали мы обсудим. Если завтра до полудня я не получу никаких вестей, буду считать, что мы друг друга, к сожалению, не поняли. До свидания!

Лида вызвала конвоира и перевела дыхание. Напоследок ее нервы выдержали еще одно испытание: уже находясь на пороге, Арефьев неожиданно обернулся и, тайком от мрачного прапорщика внутренних войск, послал ей воздушный поцелуй. Это было уже слишком!

Следующим привели Геннадия Наумова, гражданского, если можно так выразиться, вдовца артистки Перминовой. Он оказался рослым спортивным парнем. Черные как смоль волосы и синие глаза делали его весьма привлекательным, но впечатление от мужественного лица с правильными чертами портила нервная судорога, изредка кривившая нижнюю губу. Такой психанет, и натворит что угодно, подумала майор, но многим женщинам этот тип мужчин нравится: их привлекают красота и бесшабашная смелость.

Усевшись, Наумов выжидающе смотрел на незнакомого человека, не проявляя ни малейшего желания заговорить первым.

– Здравствуйте, Геннадий Иванович!

– Добрый вечер!
– ответил тот хрипловатым голосом, напоминающим по тембру то, что американские джазмены величают "виски-баритоном".

Услышав его, Овечкина поняла, что Наумов предъявил сейчас свой последний и самый действенный аргумент в борьбе за дамские сердца. Да они просто стадами за ним ходят, почему-то с возмущением решила она. (Лида предпочитала выбирать сама, и не любила представителей братского пола, которые, пусть даже пассивно, пытаются на этот процесс повлиять). Внезапно ожесточившись, она строго представилась:

– Майор Овечкина Лидия Сергеевна. С сегодняшнего дня я по линии розыска работаю по убийству Перминовой вместо капитана Гусева. Передо мной поставлена задача ускорить работу. Приступая к ней, я должна оценить целесообразность Вашего содержания под стражей. Это понятно?

– Понятно, гражданин майор. Задавайте свои вопросы.

– Скажите, Геннадий Иванович, это Вы убили Аллу?

Овечкина никогда бы не смогла объяснить, почему задала этот вопрос. Наумов откинулся назад, как от хорошего удара по лицу и упал бы на спину, если бы сидел на табурете, а не на привинченном к полу стуле. Он буквально месил руками свое побледневшее лицо, чтобы прогнать с него судорогу.

– Я бы никогда не смог... убить ее сам.
– Было заметно, что он прилагает чудовищные усилия, чтобы овладеть собой.
– Все обвинение построено на чудовищном предположении, что любой любящий и ревнующий мужчина может убить свою... жену.

– Ну, а если не сам?
– поторопилась нажать на него посильнее Лида.

Но каскадер уже овладел собой и относительно спокойно ответил:

– Не понимаю, какая разница? Способность убить и способность организовать убийство предполагают наличие одних и тех же качеств, разве что во втором случае нужна еще и хитрость. Нет, такие игры не для меня. Я это уже говорил Вашему предшественнику, жаль, что он мне не поверил, и я до сих пор здесь.

– Вы до сих пор находитесь под стражей потому, что имеются факты, свидетельствующие против Вас.

– Против меня только моя злосчастная отсидка и дурацкая ссора, происшедшая по роковой случайности в тот самый день... По молодости лет подрался и на всю жизнь навесили ярлык! Вот и все ваши факты. Я понимаю, убийство громкое, и преступника надо найти. Вот и ищите, а не вешайте на первого подвернувшегося по принципу: если в двадцать лет хаму морду набил, то в тридцать пять - убил жену.