– Спокойно, я не собираюсь пока заниматься членовредительством. Это так, побои в гомеопатической дозе. Если не будет запираться, останется цел.

Директор меж тем заворочался на полу, сел и очумело затряс головой. Подмигнув Виктору, Борис закончил:

– ... А вот если будет запираться, я передам его тебе. Ты же мастер ломать пальчики в тисках!

– А еще можно, - мечтательно проговорил голосом Бармалея Баранов, - в тиски не только пальчики зажимать...

Николай Кузьмич тихо ойкнул и потерял сознание.

– Ловко ты это про тисочки ввернул, - одобрительно сказал Востриков, ослабляя узел директорова галстука и расстегивая верхнюю пуговицу сорочки.
– Сейчас он оклемается и как миленький начнет признаваться. Достав из кармана диктофон, Борис положил его на капот "Ауди", поближе к окончательно пришедшему в себя, но продолжавшему сидеть на полу Николаю Кузьмичу.

– Ну-с, милейший Николай Кузьмич, поговорим?
– постукивая кулаком о ладонь, многозначительно спросил Востриков.
– Или сразу передать Вас моему приятелю, большому любителю, гм, слесарных инструментов?

– Пого-ворим, - в два приема выдохнул директор: похоже, рука у каскадера была тяжелой.

– Третий раз спрашиваю: Вы заказали убийство актрисы Аллы Перминовой?

– Я, - еле слышно ответил ревнитель творческой атмосферы в коллективе театра.

– Кому?

– Меня убьют, если я отвечу на этот вопрос.

– Не переживай. То существо среднего рода, каким ты станешь через пятнадцать самых страшных минут в твоей жизни, никто уже убивать не захочет. Ну!

– Два приятеля Генки Наумова, Аллочкиного сожителя.

Жадно ловившему эти признания Баранову показалось, хотя маска и скрывала его лицо, что Востриков обескуражен. Услышав последние слова, Борис вздрогнул и несколько минут молчал.

– А не врешь, - нарушил он, наконец, затянувшуюся паузу.
– Я проверю. Их имена!

– Мунир Насруллаев и Вадим, фамилию не помню. Меня когда-то познакомил с ними Наумов.

– Он знал о заказе?

– Не уверен, возможно, догадывался, но молчал: Наумов начал тяготиться своим гражданским браком (был очень ревнив, а у Аллочки была масса поклонников), к тому же у него появился интерес к другой актрисе из нашего же театра...

– Можно подумать, что у нее было меньше поклонников, - буркнул Борис.
– Зачем иебе была нужна смерть Перминовой?

Директор молчал, с опаской поглядывая на своих похитителей.

– Давай, давай, колись, - подбодрил его Востриков, все равно уж теперь, чего там!

– Она каким-то образом узнала, что я... В общем, наш драматический театр, как почти любое бюджетное учреждение-домовладелец, да еще расположенное в центре города, сдает часть площадей субарендаторам. Будучи директором, я занимаюсь всей хозяйственной деятельностью театра, в том числе и отношениями с арендаторами. Как Вы понимаете, часть платы вносилась "черным налом". Вот Алла и пронюхала, что часть денег я оставляю себе. В тот день она поговорила со мной, и дала трое суток на то, чтобы без шума внести деньги и уволиться по собственному желанию.

– За это ты ее и убил?

– Да. Деньги те я давно потратил, а уволиться - означало для меня полный и необратимый крах.

– А говоришь, что любил ее, - не выдержал решивший молчать Виктор.

– И поэтому тоже убил!
– неожиданно выкрикнул Николай Кузьмич.
– Она не захотела ответить взаимностью, и смеялась над моей любовью! Почему Генке Наумову было можно, а мне нет? Чем я хуже его?

– Ладно, - устало сказал Востриков, - сейчас напишешь чистосердечное признание, и поедем в ментовку.

С этими словами он сунул Николаю Кузьмичу заранее приготовленные бумагу и карандаш и стащил с лица теперь уже бесполезную маску. То же самое пришлось сделать и Виктору. Некоторое время в гараже слышались только тяжелые вздохи чистосердечно признававшегося да шелест бумаги. Задумавшись над каким-то оборотом, директор поднял глаза и встретился взглядом с Барановым.

– Товарищ майор?
– изумился Николай Кузьмич.
– Ох, не зря Вы мне еще тогда, в театре не понравились...

– Ты - майор?
– вслед за ним тем же тоном повторил Востриков.
– Ну, блин, менты, вы даете! Как же я тебя раньше-то не расчухал?

...С помощью Вострикова, подвезшего их с теперь уже бывшим директором театра на Петровку, Баранов успел на вечернее совещание у полковника Козлова.

ЧЕТВЕРГ, 18-30 -19-10. БЫКОВ

Во время очередной перевязки он на правах постоянного клиента медпункта воспользовался мобильным телефоном Зинаиды, чтобы позвонить своим. Говорить приходилось птичьим языком, и оставалось только надеяться, что Лида поняла его правильно, и коллеги подготовят какую-нибудь оперативную комбинацию для того, чтобы освободить его от надзора Пера. Теперь оставалось только ждать. Увидев наконец, что уже половина восьмого, Алексей обратился к Виталику, который, кстати, показал себя действительно большим знатоком автомобилей, хотя ни разу за день не взял в руки инструмента: