— Отчего ж вы мне этого не сказали, когда я из больницы вернулся? Когда у меня даже рубля не было, чтоб матери банку компота купить? Когда я в подранных ботинках остался...

Он выкрикивал эти слова и сам чувствовал, что они несправедливы: откуда было Кожару знать, что у него стряслось? — но сдержаться уже не мог. И не хотел.

— Вам до меня дело, да?! До моих рыбок вам дело, до моих секретов, вот до чего!

Сергей Ермолаевич побледнел.

— Неправда,— глухо сказал он.— Ты не кричи, Сашка, давай обо всем спокойно поговорим. Это куда лучше.

— Не о чем нам говорить.— Сашка снял верхнее стекло с небольшого аквариума и принялся внимательно рассматривать мальков.— Я свое дело знаю: неонов разводить да на рынок носить. А на остальное мне начхать.

— Отцу бы ты эти слова сказал...— Сергей Ермолаевич достал из кармана берет и расправил на колене.— Ты меня послушай, я к тебе не ругаться пришел, это — штука не хитрая. Я тебе, дураку, помочь хочу, потому что теперь ты мне вроде родного сына, потому что ты в трех соснах заблудился. Я всей вашей Кисловке с сегодняшнего дня беспощадную войну объявляю и хочу, чтоб ты со мной заодно воевал, а не против меня.

— Чем же это вы воевать против Кисловки будете? — не без ехидства спросил Сашка.— Вот такими речами? Да там никто вас и слушать не станет. Там люди деловые...

— А я и не думаю речей произносить. Мы клуб аквариумистов организуем. Соберем всех любителей, вместе начнем рыбок разводить, обмениваться друг с другом, ребятишкам мальков бесплатно раздавать. Кому ж вы тогда рыбу продавать будете? Ты дяде Васе, а он тебе? — Кожар насмешливо посмотрел на Сашку.— Да вы ж через день друг другу в горло вцепитесь. Так что, пока не поздно, идем к нам. Назначим тебя главным научным руководителем, будем рыбок для радости разводить, для интереса, а не для денег. Я тебя на наш завод определю, профессию получишь, человеком станешь. Вот так-то!

Сашка отвел глаза и сел на кровать.

— Чепуха все это, Сергей Ермолаевич,— сказал он,— детские сказочки. Делать вам нечего, вот вы клубы и придумываете... Ничего у вас не выйдет. Пацаны рыбок, конечно, бесплатно разберут, а потом сами же на рынок понесут, чтоб продать и новых купить.

Кожар вздохнул и покачал головой.

— Дурак ты, Сашка,— наконец негромко сказал он,— совсем не знаешь людей. Забил тебе рынок голову мякиной, вот ты и возомнил себя кисловским королем. А мы, брат, не таких королей с тронов сковыривали. И клуб у нас будет, попомнишь мое слово, и неонов научимся разводить, и всю вашу лавочку прикроем. Жалко, что не получилось у нас хорошего разговора, да только знай: моя дверь для тебя всегда открыта. Тошно станет — постучи. Останешься ты, друг милый, у разбитого корыта, и ни дядя Вася, ни Анна Михайловна руки тебе не протянут... Попомнишь мое слово, Сашка...

— А это мы еще посмотрим, кто у разбитого корыта останется,— огрызнулся Сашка.

— Посмотрим, посмотрим.— Кожар выбил в блюдечко трубку и сунул ее в карман.— А сейчас дай-ка молоток и гвозди да куртку набрось — пойдем ставню приводить в порядок да забор подлатаем. Ну, чего сидишь?

Король растерянно поморгал глазами, потом вдруг густо покраснел, насупился и пошел в кладовку за инструментом.

Глава третья

«РЫБЬЯ ХОЛЕРА»

Укрепив петли на ставнях и перила, Сергей Ермолаевич ушел, а Сашка сел за. стол, подпер кулаком подбородок и задумался. Вот ведь настырный старик. И чего лезет не в свое дело? Чужое крыльцо ему ремонтировать надо, рыбок бесплатно раздавать! Ну и чудак! Сколько у него этих рыбок — сотня, две?

Раздаст, так это ж им даже на руку. Больше аквариумистов станет, больше покупателей на Кисловку потянется...

Правда, Анну Михайловну эта история краем зацепить может. У нее ведь всю рыбу Ленка разводила, а теперь что-то закапризничала она, Анна Михайловна жаловалась, что на аквариумы даже глядеть перестала. От этого у них целая стая мальков мраморных гурами подохла — ничего Анна Михайловна сама делать не умеет. Просила Сашку потолковать с Ленкой, уговорить ее за ум взяться. Он-то пообещал, а толку... Знает давно, если Ленка что-нибудь задумала, кол на голове теши — от своего не отступит. Придется Анне Михайловне на одних живородок переходить, с ними она с грехом пополам справится. Вот тут-то Кожар ей своим клубом вполне может свинью подложить: они ведь тоже первым делом, наверно, за живородок возьмутся.

«Ты мне вроде сына родного»,— вспомнил Сашка слова Сергея Ермолаевича и до боли прикусил губу. И чего он лезет куда не просят? Разводил бы своих рыбок тихонько, Сашка б ему и тайну неонов открыл, и помогал во всем... А если б Кожар к нему вот так, например, полгода назад пришел, когда он еще к дяде Васе в кабалу не попал, может, он с удовольствием махнул бы рукой на этот рынок и стал бы «главным научным руководителем» клуба аквариумистов. Очень уж не хочется со стариком воевать. А сейчас — что ж, сейчас надо дяде Васе чуть не сто рублей долга выплатить, где, спрашивается, такие деньги взять, если закрыть «рыбью лавочку»? У Сергея Ермолаевича попросить? Он, может, и дал бы, но не повернется у Сашки язык просить.

Дядя Вася пришел не скоро. Сашка успел прибрать в комнате («Действительно, в аквариумах чище!» — зло подумал он, размазывая тряпкой по полу липкую грязь), от скуки полистал засаленную книгу про аквариумы, долго лежал на кровати, вслушиваясь в тишину, пока не услышал наконец на дорожке у крыльца шаркающие шаги квартиранта. Еще немножко подождал и вышел в коридор. Дверь в комнату дяди Васи была приоткрыта. Сашка вошел не постучав. Постоялец сидел за столом, розовый, видно, ходил в баню, до синевы выбритый, в голубой своей пижаме. Перед ним стояла бутылка водки, закуска — собирался ужинать. Сашка незаметно усмехнулся: тоже артист, на рынок всю осень в потрепанном пиджачишке ходит, в такой шляпе, что на пугало надеть стыдно, а сам, случается, по полсотни за воскресенье выручает. Как барин, в этой пижаме...