— В восемнадцать двадцать восемь.— И ушла, растаяла в беспокойной толпе.

— Я тебе, Юрка, этого никогда не забуду,— пробормотал Сашка и тяжело опустился на скамейку. Так он сидел долго, не отвечая на вопросы покупателей, и Юрка сам продавал рыбок из своих и его банок и Лениных, продавал не торгуясь, так что даже дядя Вася подошел, не выдержал.

— Цену надо держать, сынок,— ласково сказал он, заглядывая Юрке в глаза.— Не сбивай нам цену. Что ж ты, Саша, своего помощника не учишь? — укоризненно повернулся он к Сашке.

Но тот даже головы не поднял.

Часам к двум рыбок у ребят осталось совсем немного. Юрка пересадил их всех вместе, долил теплой воды, но тут Сашка начал собираться.

— Пошли,— сказал он, собрав в сумки пустые банки, и Юрка с радостью пошел за ним, потому что замерз да и надоела уже вся эта торговля.

Он съездил домой, пообедал, обогрелся, а к шести пришел на вокзал. Сашка уже был там. Он стоял с Леной за толстой коленной, стоял и молчал, и Лена молчала, и Юрка не подошел к ним, чтоб не помешать им молчать.

Он остановился у газетного киоска и принялся рассматривать значки, но тем, двоим, наверно, очень нелегко было молчать, потому что Сашка заметил Юрку и тут же подозвал.

Лена была в валенках, в толстом зимнем пальто и пуховом платке — неуклюжая, совсем не похожая на тоненькую длинноногую девчонку, какой Юрка видел ее у Сергея Ермолаевича. В руках она держала маленький чемоданчик, на полу стояла перевязанная бечевкой высокая стопка книг. Когда подошел Юрка, Сашка сел на эту стопку и, глядя на Лену снизу вверх, робко сказал:

— А может, ты не поедешь, Ленка, а? У нас ведь тоже можно на кого хочешь выучиться: на маляра, на штукатура или на токаря, например... Вот сейчас придет Сергей Ермолаевич и все устроит. И общежитие тебе выхлопочет... Я с тобой на один завод поступлю... Или на стройку... Ну куда ты поедешь—за тысячи верст киселя хлебать?!

Но Лена покачала головой и достала из рукавички розовую полоску бумаги.

— Нет, Сашка, не останусь я. Вот и билет уже взяла...

— Да что билет,— вскочил Сашка.— Ну выбросим его, и дело с концом. Экая важность — билет. Не победнеешь...

— Не затем я его покупала, чтоб выбрасывать,— решительно сказала Лена.— Не могу я здесь оставаться. Сергей Ермолаевич не уговорил, и ты не уговоришь. Он и Юзефа Петровна меня у них оставить хотели, не то что в общежитии, и про работу говорили, а я не могу. Все равно мама каждый день ходить будет, твердить, что добра мне желает... Мама ведь и вправду мне желает добра, Сашка, ты не думай, да только оно такое, ее добро, что я задыхаюсь от него. Я хочу жизнь начинать честно, чтоб потом не было стыдно людям в глаза глядеть. Вот так, друг мой, Сашка, кисловский «король»!

Без насмешки, с горечью произнесла Лена последние слова, и Сашка понял это, потому что ничего не сказал ей в ответ, только отвернулся и кусал тонкие губы. И Юрка стоял, переминаясь с ноги на ногу, и не знал, оставаться ли ему с ними или, может, снова уйти к газетному киоску, где так много разноцветных значков, и думал об одном: поскорей бы пришел Сергей Ермолаевич.

Тогда всем, наверно, стало бы легче.

Захрипел репродуктор, объявляя, что на первый путь прибыл поезд номер 81, следующий до Москвы, а Кожара все еще не было. Юрка и Сашка обежали весь вокзал, но так и не нашли его. Поток людей вместе с клубами пара хлынул в распахнувшуюся дверь. Сашка взял Ленин чемоданчик, Юрка — книги, втроем они вышли вслед за всеми на заснеженный перрон и остановились у Лениного вагона.

— До свидания, мальчики,— грустно сказала Лена, пожала им руки и поднялась на первую ступеньку.— Видно, прихворнул Сергей Ермолаевич. Зайдите к нему. Передайте от меня привет... И Юзефе Петровне тоже...

— До свидания, Ленка,— отвернувшись в сторону, ответил Сашка и подал ей чемоданчик.— Мы все сделаем. А ты напиши, как приедешь, обязательно напиши. Я сегодня в больнице был, врачи говорят, скоро маму выпишут... Тогда я тут же к вам прикачу, на комсомольскую стройку.

Засвистел свисток, простуженно вздохнул тепловоз, и Лена исчезла. Толстый усатый кондуктор вырос на подножке и заслонил ее своей спиной. И пошел-покатил поезд, повез Лену Казакову в Сибирь, в новую жизнь.

И Юра долго махал вслед этому поезду рукой, а когда состав растаял в холодной дымке и он оглянулся, Сашки рядом с ним не было.

Прославленный «король» аквариумистов, «хозяин» Кисловского рынка стоял у какого-то склада, прижавшись щекой к холодной шершавой доске, и горько, навзрыд плакал.

И, может быть, тут Юрка впервые понял, как это трудно — лишиться единственного друга.

«ДВА КАПИТАНА» И БОЛЬШОЙ АКВАРИУМ

Юрка потоптался возле Сашки, осторожно кашлянул. Но Сашка даже не обернулся.