— Алекс….

Карли?

Она…

Таакая же яркая и ослепительная, как и раньше. Не мое рыжее солнышко. Не моя девочка. Не моя любимая…

Как же больно и тоскливо. Как же плохо….

Время лечит?

Нет, оно едва заглаживает раны. Больно, так больно…

— Алекс, нам надо поговорить!

Я едва начинаю подбирать ответ. Но Лавиния наносит удар первой, у нее-то ничего не болит!

— Любезнейшая! Для вас — его высочество не Алекс.

— Алекс!

Карли не обращает внимания на Лавинию, но я уже внутренне собрался.

— Лавиния, любовь моя, благодарю. Виконтесса Латур, я не припомню, чтобы у нас были общие дела?

Карли отшатывается, словно получила пощечину.

— ты и правда… Алекс!

Мне становится смешно на миг. Я должен был страдать по Карли всю свою жизнь? Или заверить ее, что люблю, но женюсь по воле дяди?

Смешно…

— Виконтесса?

Я абсолютно безразличен, вежлив и даже чуть улыбаюсь….

Карли бледнеет и кланяется.

— простите, ваше высочество.

Лавиния провожает ее взглядом.

— она в тягости. И еще одна…

Я прикусываю губу.

— Та — ак….

Отдаст ли виконт своего ребенка Абигейли?

Да с радостным визгом!

И маг жизни может быть для обеспечения родов и придания нужных признаков ребенку. Запросто.

Если тот будет рыжим…

Магически можно осветлить волосы, хотя бы при рождении. Или затемнить…

Неужели?

Я еще раз целую руку своей невесте.

— Благодарю, Лавиния.

— Любимая — мне понравилось больше.

Я усмехаюсь.

— Не люблю быть одним из многих. К тому же без гарантии, что окажусь последним.

Лавиния сверкает глазами. Но язычок придерживает — и правильно. Здесь она от меня пощечин не получит, но вот наедине…

Бить женщину — мерзко.

А если женщина — нечисть?

Но одну пользу Лавиния принесла. Больше Карли ко мне не подходит. На людях. А не на людях…

Вечером ко мне приходит в гости Рене.

— Алекс, как же я рад, что ты цел!

— Знаешь, я тоже рад. Добрался к вам Кайл?

— Да. Сейчас он под присмотром…

— не перегни палку. Его так легко не удержишь.

— Да мы и не собираемся. А вот как ты хочешь его использовать?

— почему сразу — использовать? Может, я из милосердия?

Друзья смеются, словно услышали хорошую шутку. И я начинаю посвящать их в подробности своего плана. Рене слушает внимательно — и вносит коррективы. Справедливые, кстати говоря. Я до них не додумался. Хорошо, когда есть друзья. И еще лучше, когда друзья — умные.

Карли приходит ночью. Скребется в дверь — и я открываю, думая, что пришел Томми. Но — нет.

— Алекс! Прошу тебя!

Зря. Я и так не хлопнул бы ей дверью по носу. Даже если это ловушка.

— Входите, виконтесса. Иначе будет скандал.

— Не называй меня так!

Я смотрю с удивлением. И — жалостью.

Карли уже не выглядит той прежней счастливой девочкой. Глаза запали, губы обметало, руки стиснуты перед грудью… нет, я не могу назвать ее счастливой и спокойной. Но что ей нужно от меня?

Это выясняется сразу же.

— Алекс, я была такой дурой!

Да неужели?

— Я думала, Дион меня любит.

— разве нет?

Если он с ней непочтителен — я ему что-нибудь оторву. Болезненно. Предупреждал ведь.

— Он… иногда он так смотрит на меня…

— только смотрит?

— Да. Как хищник на кролика. И почти не замечает меня. Я… я словно одна. Совсем одна.

Я пожимаю плечами.

— Может, это временное охлаждение? Бывает…

— он даже нашему ребенку не обрадовался! Словно это щенок какой-то!

— Что тебе от меня нужно, Карли?

И она хватает меня за руку. Сильно.

— Алекс! Помоги мне!

— Как?

Заминка.

— отправляйтесь к своему мужу, виконтесса. Вы сами его выбрали.

— Я не знала… Алекс, ты ведь любишь меня!

— Любил.

— Нет! Ты и сейчас меня любишь! Я вижу!

Плохо. Надо поработать над мимикой.

Но видимо, что-то Карли видит и сейчас, потому что пальцы сжимаются еще сильнее.

— Любишь. Я знаю… — и голос довольный. — Зачем тебе жениться на этой кукле?